От моего бескультурного наезда - общий маскулинный невроз пуританских по отношению к детям воспитательниц советских детских садов семидесятых годов прошлого века - спецслужбистский паренёк иного поколения был не в восторге, так как мы сидели с симпатичными девушками из пресс-службы конгресса всё той же русской интеллигенции. Они изрядно веселились моим речам - что-что, а повеселить простых девушек я умею. Никто из друзей парня - хотя какая может быть мужская дружба меж этими остолопами - за него не вступался. Я уже выпил граммов четыреста, и громкое и красноречивое моё разрушение гэбэшно-вэпэкашных имперских криво скроенных мифов было, уверен, самой интересной частью программы дутого конгресса. Чего там вообще решали? Глупый вопрос.
Главное, что многие проходящие мимо люди слышали мой импровизированный манифест - так что, возможно, в кого-то я и вселил слегка надежду на открытое общество и либерализм с большими кулаками и честной самоиронией.
Но здесь, на грибной поляне, где вокруг рыскал Кащей в эсхатологическом бреду - периодически разговаривая с грязью на разбитой тракторами просёлочной дороге - с бэд-трипом надо было прекращать. Если б у меня был с собой хотя бы один из трёх моих потерянных по пьянке газовых пистолетов - я выстрелил бы из него и переключился на позитив. Но пистолетов не было, я уже давно ходил с ножом-"бабочкой", чтобы отпугивать собственные страхи проиграть всяким психам последний бой. Может быть, в прошлых жизнях я и был воином - в детстве мне снились битвы, в которых я принимал активное участие, чаще даже в качестве предводителя - мы с братанами держали рыцарскую оборону в какой-то, кажется, шотландской крепости, и у нас закончился виски. Из огнестрельного оружия я в своих снах ни разу не стрелял - лишь однажды бил большим жёстким прикладом кремнёвого ружья какого-то вражеского матроса, времён писателя Стивенсона. Не помню, убил ли я того матроса, так как проснулся в пограничье - но помню, что старался бить по почкам, а не по голове. Гуманно это было для меня в тот момент или нет, я не помню.
Зато я навсегда запомнил смысл речи Уинстона Черчилля, с которой он обратился к английской нации насчёт гитлеровского вторжения. Он пообещал своим людям только кровь, пот и слёзы, и посоветовал, в случае отсутствия иного оружия, воспользоваться кухонным ножом. Неудивительно, что после такой речи, подданные Великобритании индийские граждане типа сикхи - свирепые воины тысячелетних династий - садясь в самолёты для высадки в Нормандии, просили пилота лететь пониже. Они знали, что надо будет прыгать из самолёта на твёрдую вражескую землю, но не сразу поняли про парашют и его назначение.
Так и меня больше всего в этой жизни, похоже, в мелочах интересует одна лишь человеческая война, во всех её проявлениях. При этом я обычный московский панк, наркоман, военный и мирный журналист, кинодраматург и хуй знает его кто ещё, а по жизни вообще-то лёгкий раста-бухарь и текстильщик мозговых лужаек. Воин не может не пить - иначе как ему снимать агрессию в долгих перерывах между боями. И если наблюдаешь войну со стороны и не воюешь - это вообще шизофренизирует. Становишься, опять же, сентиментальным, что ли. Но всё это могло бы статься не важным, если б не опухшая во мне Чечня. Метастазами Чечни являлась вся дрянь вокруг - и под грибами невозможно было этого не чувствовать. Впрочем, вся дрянь вокруг была так же и первопричиной. Про поганых коммунистов и иерархов всех мастей я тоже не забывал - но на Чечне ну просто весь русский свет клином сошёлся. Что вообще она такое, эта Чечня - я уже давно не мог никому объяснить. Как ухватишь рациональной мыслью, что штампованный животный страх, принявший цивилизованную форму ежесекундной готовности к смерти вопреки унижениям - и, ясное дело, к уничижению своего сознания до обессмысливания восприятия жизни вообще - находится там, здесь и везде сразу? Но так нам говорит говорит опыт, а не хухры-мухры.
"Отпусти всё рациональное!" - посоветовал добрый внутренний голос. Или же это просто подходили и накатывали грибочки?
На Кащея же гораздо больше подействовала кошка. Она сидела и орала на высокой осине, когда мы пришли на поляну. Но как только мы начали собирать грибы - она мигом слезла, запрыгнула мне, ползающему на карачках, на загривок, и стала мурлыкать удивительные песни. Когда-то кошка была дачной и ручной. Но дня четыре назад прогрессивный молодёжный транс-коллектив "Вуду в мегаполисе" угостил её этой самой "строфарией кубенсис", так что ли звать эти грибы на латыни - и с тех пор кошка жила здесь. Искать грибы сама она не хотела - видимо, думала, что они имеют силу только через человеческие руки.