Он достал сигарету и закурил, его руки дрожали от избытка адреналина, который он пытался выплеснуть в ругани в адрес политических верхов. С первого дня наших документальных киносъёмок мне нравилась вербальная аура Акулы, замполита отряда спецназа внутренних войск "Ярило". Вот и сейчас - на одном мыслительном плече свежий труп пока неизвестно кого конкретно из боевых товарищей, а на другом - всем знакомое, абстрактное цивилизационное чмурьё из телека. Что касается гауляйтора Чебоксар, то, как я уже слышал, этой кликухой бойцы погоняли своего, небось, красномордого военачальника внутренних войск генерала, ёб ты, Горбунца, содержавшего, по слухам, тайную гигантскую свиноферму где-то под Толстой-Юртом. А словом "блядь", мне так тоже показалось, бойцы называли смерть и всю прочую хтоническую власть.
- Третья мировая... - пожал плечами Блаватский.
- Время Калачакры! - неожиданно подал свой позитивный голос Берс, домедитировавшийся уже, небось, до белых мышей в боковом зрении.
Шум винтов утих, как будто вертолёт приземлился где-то в голове нашей колонны.
- "Трёхсотых" заберёт, на Моздок, - прокомментировал Акула, уже не так агрессивно, как до этого, и как бы привычно устало, - Старина Хэм, небось, уже их первично обработал... Эх, а кто ж "двухсотый" то у нас?
- А кто был на первой броне? - спросил майор Влад, деловито щёлкнув затвором пистолета.
Ответом ему было молчание.
Ещё какое-то время - мне показалось, довольно долгое - все мы продолжали чего-то ждать.
"Люди всюду гибнут, - очень-очень быстро думал я, - Не только на войне. А болезни, цунами всякие, землетрясения? Но круче всех сбирает свою гибельную жатву обычный дорожный траффик. Хули террористы? Они просто, кажись, пытаются вернуть легитимность насилию, как атрибута величия человеческой воли, а не тупо сломавшегося набора шестерёнок. Для одних всё в лапах Аллаха, самолёты с небоскрёбами, пояса шахидов - для других сосульки с крыш во время мартовской оттепели. Для негров, ищущих лучшей доли - перевернувшаяся в океане переполненная чёрной плотью лодка, всего в полукилометре от Ибицы. Чернобыльцам и японцам - облучение изотопами, а для Николы Чаушеску с Индирой Ганди - расстрел собственными телохранителями. Подводникам кислородное голодание, шахтёрам алкоголизм и галлюцинации. Немца Йохана убил из автомата чеченский камикадзе, москвичку Наташу - российский новобранец, и обоих вроде как случайно. Улица Гурьянова, "Норд-Ост", Беслан. Сценаристку Надю убил царь-алкоголь. Кащей повесился, Санчес разбился. Кладбища переполнены незаменимыми людьми. Небо и Земля лишены сострадания, вся тьма вещей для них подобна соломенному чучелу собаки, что используют при жертвоприношениях. И мудрый лишён сострадания, он понимает, что все люди - и родные, и близкие - подобны этой соломенной собаке. Неслыханные слова рождаются сами собой. Ураганный ветер не может дуть с утра до вечера, буря с дождём не может продолжаться целыми днями. Кто же установил это? Небо и Земля. Небо и Земля полны величия, однако и они не вечны. Тем более, может ли человек равняться с ними? Не загадка, что..."
- Вылазим из машины! - резко скомандовал поручик Блаватский, прерывая мой поток сознания, - Глянем, что да как...
Он откинул брезентовый полог, опустил задний борт и первым выпрыгнул вовне. Не считая, понятно, нашего героического режиссёра Зюзеля - для которого кино всегда было и есть важней любой окружающей реальность.
2.
Зовите меня Архип, если что.
Солнце садилось за море, и к нему вела дорога абстрактной ширины и длины из зеркального отражения частиц солнечного ветра - фотонов, там, кварков, прочих невыразимых штуковин. Окружённая горами, Ялта на берегу моря фигачила в пространство послание о том, как вылезали из моря на берег первые разумные, так сказать, существа. Огромные, как горы с ластами, или невидимые никакому глазу - но одинаково ощущавшие полноту жизни, меркнущую и вспыхивающую бесконечное число раз, будто в первый.
Крым загипнотизировал меня ещё в первый туда приезд, в тринадцать лет - за полгода до апрельского пленума КПСС, начавшего перестройку страны СССР, в которой я родился и которой принадлежал тогда Крым. Первые сигареты, пиво, и почти обнажённые недосягаемые тогда девушки неземной красоты, и широкоэкранный просмотр фильма Вима Вендерса "Париж-Техас". С тех пор я всегда хотел быть здесь, забив на Москву и вообще на все места в мире, где нету моря и тут же, рядышком, гор.