- Слушай, Берс, - перебил его я, - Это другой сценарий, не тот. Ну, ладно. А сам-то ты хочешь увидеть настоящую войну?
- А кто ж не хочет? - удивился Берс, - А... Вот ты почему про Чечню заговорил... А что, есть такая возможность?
- Зюзель постарался, - сказал я, - Кстати, ты вот не пьёшь, а может, у твоего сына есть какой-нибудь алкоголь? Мне бы не помешало сейчас громов триста какого-нибудь лёгкого алкогольного коктейля.
Берс ушёл в комнату, где спал его давным-давно бросивший среднюю школу сын, со своей такой же расслабленной подружкой, и через какое-то время вернулся оттуда с недопитой бутылкой, почему-то перцовки. Дал мне рюмку и налил большую кружку чая. На кружке был изображён портрет Джима Моррисона. Берс купил эту кружку на барахолке в Париже - когда ездил туда за крупным международным призом типа европейского МТV. За всем известный клип про большую железную птицу, которая никак не может взлететь, и московских битников времён хрущёвской оттепели, берущих конструктора птицы и его творение на буксир, спасая тем самым, типа, вечную любовь.
Я выпил перцовки, запил чаем и рассказал Берсу, что мы улетаем послезавтра утром из военного аэропорта Чкаловский. А также уточнил и предполагаемый расклад:
- Зюзель ничего не сказал про деньги, но чутьё мне подсказывает, что получим мы не больше чем баксов по пятьсот на рыло. Командировочные хорошо, если в плюс - а то и всё туда же. В любом случае - сейчас у меня полный глушняк. А как поедешь с пустыми руками? Это не в наших интересах. Так что одолжи мне баксов триста на закупку горючего?
Нет такого бесконечно малого промежутка времени, который бы Берс хоть когда-нибудь посвятил бытовой меркантильности.
- Конечно. Прямо сейчас дать или попозже?
- Уже без разницы!
Я выпил на радостях ещё. В кои-то веки у Берса можно было занять денег - это тоже был хороший знак. Он снимал музыкальные клипы, примерно по одному в год, и за очень маленькие крохи денег, остающиеся от непомерных аппетитов жадных мудил продюсеров и исполнительных директоров. Но ему это было всё равно.
- Я тоже возьму необходимые ингридиенты, - сказал Берс, не уточняя, - Если моего сына не подведут. Но как всегда подведут. А вообще он всё бросить собрался - думаю, бросит. Но пока, если ты хочешь закупить что-нибудь более серьёзное, чем трава или гаштет, то можешь смело брать в расчёт меня. Но не на половину, а на треть. А я уже на месте сам разберусь. Может, и не буду ничего. Чтобы сына не травмировать.
- Серьёзное? Какое?
- Ну, да. Грибы, ЛСД, Пи-Си-Пи...
- Пи-Си-Пи? Я и не думал, что ты знаком. Но в любом случае - в кои то веки это всё стало для тебя серьёзным, Берс?! На тебя же большинство наркотиков действует хорошо, как и на меня? Важно просто быть внимательным, вот и всё, как следует сконцентрироваться. Просто делать то, что и так приходиться делать всю жизнь. Только на бешеной скорости. Перед лицом смерти разве ж это не прельщает? А так я и сам тоже редко употребляю эту херотень. Я ж обычный писатель-алкоголик.
- Я не парюсь на эти темы... - сказал Берс, - Вообще-то, я живу вне времени... Но мозг... А шишек ты можешь сам купить на мою долю? Чтобы я из дома не вылазил? А то вдруг нажрусь, от военных предвкушений. И буду как раненый!
Он улыбнулся светлой улыбкой депресвятого из Кузьминок. Оставалось только поражаться тем разительным изменениям, что произошли с его психикой за всего треть года, что мы не виделись. Передо мной сидел абсолютно другой человек. Свежий, полный обоснованных космической силой надежд на творческие свершения во благо человечеству. И надежды эти были полностью противоположны тому, что привыкли вкладывать в слово "надежда" кобзоноподобные олигофрены планеты.
- Я готов таскать на себе любую аппаратуру, даже разведывательную, - сообщил мне Берс, - И каску, и бронежилет, если надо. Я потомственный пехотинец. Помнишь, как на день рождения Будды я прошёл пешком от Киевского вокзала до Рублёвского шоссе? Под соловьиные трели? С пивной баклагой и пачкой сигарет без фильтра? А на этот день рождения Будды я уже не пью и не курю. Непостоянство!
В следующие полчаса моя память обогатилась следующими знаниями: как покончил с собой какой-то предыдущий из четырнадцати Далай-Лам. Кто такой Падмасамбхава, и что он предсказывал про ХХ-й и ХХI-й века, в которых будут летать железные птицы и разведётся много киллеров и гомиков. Зачем принц Гаутама в одной из прошлых жизней лично убил некоего алчного бизнесмена; почему китайцы из Пекина хотят контролировать Панчен-Ламу, и Кармапу, и Далай-Ламу, но хер им, китайцам, по всей косоглазой морде, а голливудский кинозвезда Стивен Сигал не расстаётся с охранниками даже во время медитации. Сколько на самом деле слогов в стослоговой мантре, и почему через полчаса после смерти сознание простого человека наглухо вырубается на трое суток, словно в милиции.