Третий раз меня занесло в Чечню в декабре 1994-го, и это отдельная история. Потом я ещё раз съездил туда в январе и ещё раз в апреле. В марте 1995-го я съездил туда в последний раз. Итого семь. После последней моей поездки в Чечню я как раз и закодировался от алкоголизма, начал ежедневно курить лёгкие наркотики, нашёл аж сразу две попсовых работы на ТВ, полностью сменил круг общения, и перестал делать ставку на журналистику, решив закинуть удочку в кинематограф. Внутренний голос говорил мне, что в расчёте на один печатный знак там платят значительно больше. Работы на ТВ я очень скоро потерял - но об этом даже и говорить не стоит.
Так я зажил мирной жизнью неизвестного мирного драматурга. И со временем Чечня трансформировалась в моём сознании в нечто, подобное Китаю - не древнему и кровавому, но крошечному, затерянному в горах Кавказа. То есть без маленьких, жёлтых и узкоглазых, а с другими племенами.
Конечно, всё равно Чечня на Китай совсем не похожа. Одинаковы лишь побочные эффекты. Как говорил старик Берроуз - "ничего такого, что могло бы удивить наркомана". У китайских мафиозных паханов в Пекине есть дрессированные воробьишки, в шёлковых колпачках и на серебряных цепочках. Ещё, говорят, китайцы любят забивать палками и поедать жирных мясных щенков. Я этого не видел. Помню водку со змеёй - купил в подарок шефу в политический еженедельник, где работал. Но пили мы эту водку уже в самолёте, и я заснул между рядами, а какая-то чартерная сволочь наступила мне на лицо и раздавила очки. Нехао, зайдзьян - привет, пока - вот и всё, что запомнилось лингвистического. Народ то там весь приветливый, особенно девчонки с юга, официантки - их увольняют, если они теряют девственность, и вместо них набирают новых таких же. Все их копейки уходят в деревню, их только кормят и одевают, раз в месяц медосмотр. Спят девчонки на столах, в спальниках, в том же кабаке, где служат - по ходу, их просто продали в рабство собственные родственники. Обычное дело в негибких племенных союзах, посаженных в скудные условия биовыживательного контура. Без будущего, короче говоря.
В Китае я очень остро почувствовал, что различия между людьми не так существенны. Китайцев действительно много. Неизвестный китайский художник на площади Тянь-ань-Мэнь нарисовал меня карандашом на бумаге, я заплатил ему тридцать юаней, посмотрел на портрет и тут же тоже стал одним из них. Было в моём ощущении нечто большее тысячелетней традиции и демографического коллапса - какая-то вибрация, как бы на уровне проторибонуклеидов, что ли?
В мелкоколёсных китайских такси мы ставили "Депеш Мод", пили самую дешёвую рисовую водку и учили ругаться матом нищих из южных провинций.
- Мао гуда, Сталина гуда, Путина гуда! Буша ноу гуда! - так объясняли нам таксисты на ломаном английском свои нехитрые политустановки.
- Тянь-ань-Мэнь! Но пасаран! - отвечали мы им.
Таксисты угрюмо качали своими якобы мудрыми, а на самом деле тупыми, скорее всего, головами и делали музыку погромче.
Особенно огорчал сговор красивых женщин с полицейскими агентами. В дорогущей дискотеке "Лидо" я отнимал мобильник у молодого китаёзы партийно-клановой выделки - и старшего школьного возраста красивую девушку одновременно. Находясь в тельняшке, золотой цепи и при семи тысячах долларов. Драки не случилось, как ни старалась нас провоцировать местная полиция, по сравнению с которой наши менты просто какая-то "Армия спасения". Нам будет трудно удержать Дальний Восток.
С другой стороны - я никогда не встречал людей трусливее, адаптационней, коварней и вообще вне какой-либо этики, чем в массе своей являются современные китайцы. Даже молодые европейского вида пекинцы при словах "Тянь-ань-Мэнь" испуганно втягивали голову в плечи и делали вид, что ничего не слышат. Досталось им, видать. Потому что большинство всегда ссыт, а лучшие идут вперёд и погибают. И теперь никакие цигуны им не помогут - хотя и птичий грипп тоже не возьмёт.
От мысли, что все честные и смелые китайцы должны были становиться изгоями и трупами как минимум все последние лет тысячи три - протрезветь в Поднебесной мне никак не удавалось.
Поклёвка космических вихрей - единственное, что может привлечь в наше время честного партизана. Изготовление текстов занимает в иерархии ценностей нормального человека скромное предпоследнее место перед всеобъемлющей импотенцией. Вот зачем в этом аттракционе многие так любят процесс признания личного дерьма за мировую усладу. Война, секс и религия - это для психов, а китайцам нужны спутниковые дацзыбао и миллиард винтовок, и всё, больше ничего...