- Как зовут свинью? - спросил я.
- Просто хряк... Никак не зовут... Акула прошлым летом пейнтболльное ружьё привозил - так этот хряк выступал мишенью, пока шарики с краской не закончились. Хряк наш так вопил, будто его режут! Трусливый оказался, как падла. А с виду и не скажешь...
- Дерзко...
- Во-во. Акула предлагал стрелять друг в друга, но ружьё-то одно. Вот и выбрали хряка. Он тоже в своём роде у нас один... Слушай, а где можно будет увидеть фильм, который вы снимаете?
- На международных кинофестивалях, разве что... - сказал я ему, - Мы авангардисты. Снимаем для детей-индиго. Которые будут править миром будущего.
- А по-моему, у всех этих детей-индиго в голове одни пузырьки от "Кока-колы"... - сказал доктор, ничуть не задумываясь, - Хотя, может, в мире будущего как раз такие и нужны...
Мы подошли к ограде свинарника, сделанной из запчастей от железных кроватей. Хряк прятался в своей грубо сколоченной будке от палящей жары.
- Я сейчас его пошерудю! - решил Старина Хэм, ища глазами необходимую для этого палку, - Он сразу вылезет. Ты обязательно должен его увидеть. Как тебя зовут, кстати? Мы ж, блин, до сих пор не знакомы.
- Архип, - ответил я, - Я, кстати, в год Свиньи родился. А ты Старина Хэм, так нам Акула говорил? Или ещё как-нибудь?
- Своё имя я потерял в октябре 93-го... - сказал доктор, находя, наконец, палку и отправляясь шерудить хряка.
"Почему я его не отговорил от этой идиотской затеи? Спит себе человек, ну и пусть спит. Пусть - свинья. Во сне то ему, небось, повольготнее будет, чем в этой тюрьме, на жаре, в окружении отморозков, от которых ничего, кроме расстрела из пейнтболльного ружья, ожидать не приходится? Не считая регулярного кормления, что уже неплохо... Когда же наконец животные заговорят?"
Я спрашивал об этом сам себя, почёсывая разомлевшую Виолетту. Сука легла на живот и откинула голову. На её пузе была аккуратная татуировка - десяток ровных цифр, типа как в концлагере. Такие, я знаю, ставят щенкам маленьким импортным аппаратиком - а потом татуировка растёт вместе с ихним пузом. А к старости расплывается синими пятнами. У Виолетты номер ещё можно было считать - но я этого делать не стал.
Шерудение доктором свиньи наконец принесло долгожданный результат. Объект вылез наружу. Красавец хряк оказался чёрен, как бес - только левое ухо у него было розовым, как у младенца.
- Вот так природа защищает своих меньших братьев, - сказал я, - С помощью окраса и художественных образов на ушах.
- Почему же тогда в средние века сожгли столько чёрных кошек? - спросил меня доктор, закуривая "пустышку".
- Потому что запутанные были, христиане голимые. Любят страдание, носят на шее орудие пыток. Назарейская секта. Кто счастлив, тот не прав. Таков уж у них обычай был тогда. Сейчас они, понятно, немного поисправились - хотя и не везде. Всё у них грехи, да индульгирование, да латентный суицид - все у них виноваты, кроме них самих. Взорвётся что-нибудь, там, или у них в башке померкнет, понаделают хуйни - нет, блядь, это не мы, это дьявол гадит! Всё надеются на существование какого-то абсолютного зла, от которого надо спасться - чтобы больше ни хера не делать. Правды не любят, жизни не знают. Потому и чёрных кошек сожгли - от злобы своей параноидальной...
Я достал сигареты и закурил. Обычно я толерантен - примерно, как с фанатиком начфином в самолёте. Но после рассказа Старины Хэма о варварском, хотя и не смертельном, расстреле из пейнтболльного ружья моего тотемического архетипа - мне вдруг захотелось, не задумываясь, взламывать жёсткие концепции.
Доктор как раз на это задумался и постоял какое-то время в молчании, слегка шевеля губами. Мне показалось, что он вот-вот поднимет руки и зачем-то опустит на глаза свои лётные очки, но доктор так не поступил.
- А ведь действительно... Так вот почему они столько кошек сожгли... - сказал наконец он.
- И думающих женщин, юных бабок йожек, ещё не меньше того! - искренне продолжал я, - А многих топили. Пытали до смерти. А сколько индейцев так сгинуло? Хотя майям поделом, не хрена вообще людям сердце вырезать, в каменных своих обсерваториях... Ишь ты религию придумали, твари кровавые? Бог войны Утцли, на хуй, Путцли, любимец Мела Гибсона... А ты говоришь - пейнтболл. Вспомни лучше костёр Джорджано Бруно...
- Да... - соглашательски вздохнул Старина Хэм, - Это вам не Тодор Живков...
Я поднял маленький камешек и запустил им в хряка. Хряк посмотрел на меня и хрюкнул, как бы удивляясь странной игре. Или же - что-то припоминая?
12.
И так я лежал в нашей восьмиместной боевой палатке, на железной типовой кровати, и вспоминал своё увлечение дрессировкой служебных собак. У меня была сука ризеншнауцер, я ездил с ней на площадку ДОСААФ под названием "Седьмое небо". Многое в повадках бойцов отряда "Ярило" напоминало мне те же методы нахлобучивания инстинктивных страхов на широкое видение свободных от рождения существ. Одна команда - и уже несвободных. Хотя - смотря какая команда?