Это дыхание я раз семь и практикнул - под надзором медиков, как мне мерещилось в депрессии, с Лубянки, но после оказавшихся простыми научными евреями, эмигрировавшими затем в Израиль и открывшими там свою клинику лечения антиарабских неврозов. Были у меня и видения под этим голотропным задыхательством, но ничего такого - другие пациенты на разборах рассказывали в десять раз интересней, мне стало даже обидно за свою творческую натуру. Это был как раз период моего активного стихоплётства, семнадцать лет. В своих видениях я один раз был Цезарем в Риме, и тупо смотрел, как меня приветствуют идущие на смерть придурки гладиаторы. "Архип! - кричали они по-русски, - Идущие на смерть приветствуют тебя!" Ну, и ревели же они, бычары! Помню мысль - я их не уважаю, это пушечное мясо, готовы резать друг другу глотки не из-за чего, хорошо хоть я один среди этих баранов есть такой. Такой вот скромный обычный Цезарь.
А потом какой-то мудило довольно сильно тюкает меня в спину какой-то болезненной, явно железной и острой, херовиной. И я, как бы умирая, ничего больше не произношу, а только слышу с арены звуки гладиаторской пизделки. И думаю: "Ну что за мудак?!!" И как бы умираю - а на самом деле просыпаюсь, на отходняках от избытка кислорода в мозгу. Арбатский кислород - он тот ещё, так надышишься им, бывало.
В общем, я тогда стал на какое-то время нормальным - проколол себе ухо и вставил в него большую английскую булавку, побрился налысо и наклепал на кожаную куртку много заклёпок. Целый год у меня была нео-панк-группа "Обрубок Челубея", в которой мы с друзьями пели матерные песни собственного сочинения, и всё время пили по Сокольническим дворам и подъездам самогон, выгнанный из дешёвых конфет.
Наше песенное творчество сигнализировало о скором завершении нефтяного периода на планете спящих кретинов, с их сверхзвуковыми самолётами и подводными гробами с ядерными реакторами и боеголовками, созданными другими кретинами-биороботами из, опять же, ВПК.
Но меня лично преследовал контроль изнутри микросхем, предсказанных древнесанскритской телегой "Вишья-Пурана", что ли, которая обещала неминуемое мстительное возвышение офицеров-кшатриев над идеологами-брахманами, когда последние слишком жиреют в своих набитых златом башнях, высоко довлеющих над психикой обывателя. Эту телегу моё сознание поступательно воплощало от первого путча до нынешней Чечни. В которой я в сей момент пребывал. Пребываю. Скоро День Независимости. Вспоминаю, как пребывал - и вот я там. А сейчас вообще нигде. И что было - то быльём поросло, и мой сурок в бурьяне неживой лежит.
Хрен с ним, с сурком. В нынешнем раскладе Путин представлялся мне как бы шпионом кшатриев среди брахманов, призванным сохранять равновесие до созревания критической массы. Сурок охранял Штирлица из-под земли - так ведь, кажется, гласит народная легенда. За это его и убили и скинули в бурьян, как Чаушеску. Да ещё и с супругой, сволочи - но наш сурок был профессионально холост. Не успел обзавестись - потому что не надо было подзаводиться не на тех. Вот и убили.
Далее - общий переворот в сознании людишек, расцвет информационно-идентифицирующих устройств, мобилизация всех существ в едином порыве дуального мира, мечтающего об очистительном апокалипсисе. И чтобы офицеры КГБ обязательно подскакивали ко всем либо верхом на огненных конях либо на носилках, влекомых трансгенными мутантами-зомби.
В завтрашней битве шизофреников смогут выжить только сегодняшние параноики - так говорят в далёком Вашингтоне. И ничего при этом не делают, будто совсем страх потеряли - или обманывают всех нас, глупых обезьян и мудачьё?
Но моя личная паранойя - это вообще нечто из ряда вон выходящее. Любимая женщина меня подлечила, как умирающий косяк - и теперь я могу зажигать ещё довольно долго, судя по ощущениям. А было это так - в тот год мы с тобой, моя любимая, жили на улице Нагорной, где-то с февраля по май. И вдруг - нет, не вдруг - в мае жёстко расстались и оба свалили с этой ставшей нам ненавистной квартиры. Два месяца я не видел тебя, был в паранойе, глушил себя алкоголем и наркотиками, ложился в психушку и ни на мгновение не отвлекался от самоанализа. Какой невроз поразил психозом моё сердце? Какой демон в нём жил и живёт, то спит, то просыпается? Почему я хочу уничтожить всё самое светлое и хорошее, что есть на земле?