Но меня любая херня ранила острее раскалённого ножа в трепетное сердце. Хотя не надо преувеличивать - никто не может знать, что такое раскалённый нож в сердце. Это высшее знание.
Конфликту предшествовал кризис. Я бросил обе своих телевизионные работы и скоро остался без гроша - за квартиру платить было нечем, а марихуана требовалась каждый день, так как я сочинял киносценарий, на который поставил всё. Его якобы ждали на "Мосфильме" некоторые широко известные пиздоболы. Я видел в своей голове только свой первый полный кинометр, после которого я уже конкретно начну швырять к твоим ногам весь мир.
А ты - вместо того, как я считал, чтобы меня поддерживать - затусовала с неизвестными мне девчонками и парнями, нашла какую-то мелкую рекламную работу, стала приходить домой всё позднее и позднее, и как-то вообще почти не пришла. Лучше бы не приходила пару недель. Хотя теперь уже неизвестно, что кому лучше или хуже. Ничто не слишком.
В ту ночь я ждал твоего звонка, вливая в себя водку с апельсиновым соком и выписывая кульминационную сцену убийства в убогом своём киносценарии. Анаша моя, предательница и падла, закончилась ещё позавчера.
И вот так вдруг мне резко сорвало башню - когда ты пришла среди ночи. Я тебя избил ладонями по щекам, от избытка чувств - а ты убежала в ночь и попала в милицию. Я бегал с ножом вокруг дома, потом вернулся домой и забылся злобным сном урода.
Проснулся я оттого, что в окно вошёл бес в телогрейке, кепке и с гаечным ключом. Присел рядом со мной на кровать и долго рассказывал мне, какое я чмо, и чего я вообще хочу, если я такая тварь. Говорил он очень добрым голосом и был похож на какого-то голливудского актёра.
Ко мне и раньше заходили через окна высоких этажей видимые существа, типа тех двух весёлых эсэсовцев на улице Докукина или колдунов в капюшонах на Пилюгина - но это всё было под грибами, не под водкой. Белку я до этого случая схватывал всего один раз, в десятом классе, на майские, от технического спирта - другого в тот раннеперестроечный год у московских школьников не было.
Я ему не перечил, этому пришельцу из моего подсознания. Это был твой защитник - мужик, что вошёл в окно. Я включил на магнитофоне санскритскую мантру, отгоняющую смерть, и мы её вместе с удовольствием прослушали. Он уже ничего не говорил.
Под утро мой мамлеевский водопроводчик растворился, сказав напоследок:
- Мне не нужно, чтобы вы ко мне хорошо относились - я хочу, чтобы вы к себе хорошо относились. Этого мне достаточно...
Я ничего не мог сказать, только понуро кивнул и тут же забылся тяжёлым, но уже не таким злобным сном, выпив предварительно грамм сто водки, чтобы не помереть от спазма сосудов в жизненно важных центрах моего тщедушного тельца садиста.
А ты ушла. Я бы тоже так поступил. С концами. Никакой связи - где ты и что с тобой, я не знал. Меня два месяца точила изнутри чернуха и изнурительный пьяный целибат, целых два месяца - до того самого знаменитого московского урагана, когда повалило рекламные щиты, деревья, и убило нескольких людей.
После урагана я тебя нашёл и ты ко мне вернулась и - слава Земле и Небу - мы снова стали жить вместе. И я надеялся, что мы перевернули ту позорную страницу нашей дружбы и партнёрства. Но, как известно, мужчины по природе своей радостнее, и потому они забывают - а женщины мудрее, и они помнят всё и всегда. Хотя, может, это только внешне - а внутри всё как раз и наоборот? Может, ты всё уже и забыла - раз я оказался такой злопамятный?
13.
Пока мы обедали в столовой, военврач Старина Хэм рассказывал всем, как он попал в отряд - по рекомендации своего бывшего тестя, важного полковника из министерства по чрезвычайным ситуациям. И как ему нравится в Чечне искать свой характер и психотип. Что в переделках он был уже не раз, и раненых под пулями обрабатывал точно и в срок - хотя никого вокруг серьёзно покамест не ранило, не говоря уже о худшем. Была одна история с ранением Акулы в задницу осколком ручной гранаты - но она, по словам Хэма, достойна более подробного рассказа, за рюмкой какого-нибудь шнапса, и рассказу этому желательно звучать из зубатых уст самого Акулы.
Потом доктор ещё что-то процитировал по-французски, с выражением - я уловил лишь "ма женераль" - но переводить не стал. Потом мы отправились за второй порцией перловки с тушёнкой, что было в рамках здешних обычаев, хотя и касалось только офицеров.
Зато рядовые-срочники действительно занимались одной хозобслугой и потому на опасные задания не ездили. Вообще не покидали Ханкалу, забрасываемые и вывозимые туда тыщами, на вертолётах и грузовиках. Ещё им перепадали пинки за нерасторопность.