Пока я вспоминал общие моменты нашей с Зюзелем кинокарьеры - он сам уже, оказывается, давно всё отрассказывал. И теперь все снова выпивали и закусывали, хаотично и вразнобой. Вскоре пришёл и военврач, с новой ёмкостью спирта. Выпивали и с ним. Старина Хэм явился уже слегка поддамши - по его словам, с командиром обсуждали список на гуманитарку - и потому прямо с порога сообщил нам, что его прорубило. Прорубило о том, что в реальности отсутствует знак "равно", поэтому компьютер никогда ничего не поймёт, так как основан на нереальных допущениях вечного противостояния нуля и единицы.
- Нет такой вещи, как равно! - кипятился он, - И быть не может! Это просто модель мироздания... Так что никакого искусственного интеллекта! Отставить! Нет, клонирование, понятно, может быть, я не спорю... Вольно, наёмники капитала!
Я подумал, что его интеллектуальные способности я поначалу оценил неадекватно, как бы не с той стороны. Выпив с нами пару раз, Старина Хэм вольготно разлёгся на койке Берса и захрапел.
Мы с Берсом вышли и почти совсем молча покурили косяк.
- Да, - сказал Берс, глядя на полумесяц.
Полумесяцем это было сложно назвать - сей небесный объект стремительно нёсся к полнолунию.
- Хотелось бы сказать что-то про Аллаха, но лучше промолчу... - сказал я, - Я вообще, по ходу, очень добрым здесь становлюсь. И ругаться на всё вокруг уже не так хочется. Жизнь штука короткая. Надо поосмысленнее как-то, что ли? Ты согласен, со мной?
- Высшая добродетель не стремится быть добродетельной, поэтому она и является добродетелью. А низшая добродетель стремится к тому, чтобы не утратить добродетельность, поэтому она не является добродетелью, - легко и просто объяснил мне всё Берс.
Когда мы вернулись в палатку, Акула размешивал новую бутылку коктейля и параллельно объяснял майору Владу, каким образом, используя новейшие масс-медиа технологии, власть заменяет сначала секс, а потом и само бытие как таковое. Я с ходу включился в дискуссию - настаивая на всеобщем вооружении и полной анархии разумных индивидуумов.
- Знаешь, чем начальник отличается от лидера? - спросил я Акулу, - Отряд прорубается через лес, у всех в руках топоры, все рубят, щепки летят. Начальник распоряжается, кому где стоять, кому топор заменить, кому отдохнуть, кого там пальмой завалило, когда привал, делает преференции приближённым. А лидер залезает на самую высокую сосну, смотрит по сторонам и после кричит вниз - парни, блядь, не туда рубитесь! Поворачивай к чертям собачьим, в другую сторону.
- Ты это к чему? - поинтересовался Акула, - Что ещё за ёбаное коммюнике?
- Сам ты заёбанное коммюнике, - засмеялся Блаватский, - Это ж метафора. О вечных скитания.
- Вот почему все начальники так ненавидят всех лидеров и всегда стараются их угандошить! - гениально сообразил майор Влад.
Я подумал, что впитал антикоммунизм и антисоветизм с молоком матери, и крепко вбил в подкорку забугорными радиопередачами, которые слушал отец - подпольный и никому не известный диссидент. Глядя же на майора Влада, могло показаться, что американский налогоплательщик, финансируя пропаганду открытого общества, проглядел его самую большую русскую опасность - обаяние цветущего, умного, смекалистого общинного сознания, не желающего ничего, кроме собственного расцвета. К сожалению, всего лишь биологического.
Это было последнее, что я запомнил из этого первого вечера в Ханкале - перед тем, как уйти в астрал. Неожиданно алкоголь и каннабис подействовали реактивно - как я уже не привык от них ожидать. Хотя они, конечно, всегда умножаются, а не складываются. Химическая свадьба в голове закончилась вышибившим память фейерверком речевых и мыслительных импровизаций - возможно, так и оставшихся вовек забытыми и не услышанными.
Такого со мной давно не случалось. Наверное, я рассказал и свою историю с Бабицким и лордом Джаддом, и доказал Блаватскому, что бог есть невроз, а сатана его лечащий психоз. Беспокоил ли меня ночью будоражащий огонь самоходных артиллерийских установок? Меня вообще ничто и никогда не может побеспокоить - и никто, кроме, само собой, самого себя.
16.
"Если смерти, то мгновенной, если раны - небольшой..." - пропел в голове голос бабушки-большевички, почётной сталинской железнодорожницы и человека, сознание которого степенью своей космической стиснутости и поныне определяет мой хронотоп.
Я вырос на русских народных и большевистских песнях, которые она вперемежку пела мне всё младенчество и раннее детство. И - круто! - постоянно читала "Калевалу", финский эпос тамошних викингов. Наверное, считала в глубине души, что наши предки были викингами - но никому об этом, понятно, не говорила. А куда ещё ей было прятаться от сталинизма? Я потом в Интернете поискал по фамилии - действительно, наша фамилия это старинная нордическая фамилия. Не зря же мне так нравится вагнеровский "Полёт Валькирий", не только в кино, а и так. Стоп. Хотя он немец? Немцев мои предки бивали. Но и наших метелили, небось, не без этого. Гены, хромосомы, ДНК - сколько вас было? Немеряно. Где теперь это всё, как не на семи великих кладбищах.