Ты разделяла моё восхищение человеческим языком - не тем, что во рту, а в буквальном смысле. Звуковым языком, осязаемым через воздух и нервы в барабанных перепонках. Можно и глазом восхититься - если напечатано что-то внятное. Ты тоже иногда порывалась писать - либо детские сказки, либо сценарии фильмов ужасов. Получалось, с моей точки зрения, охуенно. Но тебе ничего не нравилось, ты сразу обо всём написанном забывала. Иногда спрашивала меня:
- Архип, как ты пишешь?
- Я перестал писать в десять лет. Слишком опасно...
- Это Берроуз. А ты?
- Ладно. Когда пьяный, пишу как Луи Селин, обдолбанный как Воннегут с Мейлером, а под быстрыми, как Хантер Томпсон...
Пиздить не мешки ворочать. Возможно, я и сам всегда знал всё, чему научила меня ты. Но не мог сразу сосредоточиться в окружающем бедламе. Но ты меня учила всему тому же и всегда - и в мирах богов, в мирах без эго. И по чистой доброте, без всякой утомительной души, нырнула за мной обратно в круг перерождений. Слишком уж я тупой.
Зато меня прёт нормально - как поёт группа "Маркшнейдер Кунст". Моя ранее репрессированная окружающими убийцами психика растворилась - твоими драйвом, красотой и умом. Изначальным умом, за который вроде как и я тоже теперь взялся, направляемый твоим непосредственным и прямым поучением. Гадом буду.
Где я и кто я? В чёрной комнате, наполненной чёрным и лёгким для дыхания дымом, в кромешной темноте. Этой мой ад, должно быть. Когда-то ему предстоит раствориться и закончиться - но пока он есть. Да и хуй с ним. Никакой это не ад - он просто пропитан исполненностью предстоящего рождения блаженства. Или вообще просто вода в извилинах мозга - от пиздобольства. Смех сердца наоборот.
На заре туманной юности человечества однажды кто-то сумел посмотреть на всё происходящее со стороны, из вне себя, первый - так и появилась магия, и змея поползла вверх внутри позвоночника, и даже высунула голову - и тут первому поэту и художнику пришлось как следует подраться за свою жизнь, к счастью, не до смерти. Иначе как бы он нам это передал? Но вообще-то их много появлялось, независимо друг от друга - кто-то да выжил, и расписал пещеры культовыми шедеврами. Дальнейшее искусство, в общем, ухудшалось - не считая отдельных самоубийственных прорывов, превратилось в предмет купли-продажи. Но каждый начинает правильно - а потом, на развилке, уже решает, для себя, сознательно или трусливо. Обычно выживание нации первичнее правды и свободы. Со свободой и правдой вообще не понятно, что к чему - а с выживанием всё и так ясно, как божий день. Но заберись в пещеру, посмотри на испещрённые письменами стены - сразу врубишься, кто и когда действительно заботился о популяции, а кто неконтролируемо мутировал, обратно, в протоболото хрустящего взаимопоедания.
Из недалёкой молодости моей вспомнились какие-то опять майские праздники, в которые я пил на родительской даче под Сергиевым Посадом, с парой грибных друзей - ди-джеем Трансом и фапсишным хакером Либидосом, бывшим моим одноклассником и вечным собутыльником. Скоро мы оба завяжем. Он уже завязал, почти. Да и я вот-вот.
Съели мы тогда по порции галлюциногенных грибов, собранных в октябре прошлого года под всё тем же Сергиевым Посадом, такая у нас традиция - каждое бабье лето мы собираем галлюциногенные поганки. Крыш нам не снесло и баню с дачей мы не спалили. Две молоденьких грибоедовских девушки с дрэдами на головах, неизвестно, как и откуда прибившиеся к Либидосу ещё в Москве, ходили ночью на местное заброшенное кладбище, где чёрный пруд и светящиеся зелёным испарения - и пришли слегка растерянные. Пока их не было, мы втроём играли в "Монополию", выпивая по рюмке коньяку за каждую сделку. Либидос стал миллионером, и его отправили спать. Прочие до утра трепались об устройстве матрицы, которое понимал только спящий Либидос, если ему не пить и месяца три не ходить на свою глупую малооплачиваемую фапсишную работу.
На меня грибы подействовали классически, естествоиспытательно шамански, как у Терренса Маккены. Обычно всё бывало не так. А тут силы вдруг покинули меня - чтобы тут же опять вернуться. И снова покинуть - и снова вернуться. А потом в голове вертелась любимая песня ди-джея Транса, в которой грустный, но волевой и слегка компьютерный голос на английском языке перечислял, что он видит в будущем:
"Май нэйм из Буш-Ладен, ай кэн си зе фьюче. Ай кэн тэл ю, вот ай си. Ин зе фьюче ай си ноу Макдональдс, ноу Аль-Каида, ноу терроризм. Ин зе фьюче ай си ноу Америка, ноу ислам, ноу чадра, ноу имперализм. Ин зе фьюче ай си - хэппи пипл дэнсинг он зе стрит! Хэппи пипл дэнсинг он зе стрит! А-о-о-о-у-у! А-у-о-у-у!"