Если бы не дядя Аввакум - после трёх бутылок дагестанского коньяка сумевшего голосом изобразить и меня в Шали, и грохот взрывов, и мои размышления о всё том же будущем этой войны - не видать мне тогда проигранного после в казино "Шангрила" гонорара, утверждённого конгрессом США от имени и по поручению американских налогоплательщиков. Я спал пьяный и не слышал, как Аввакум выступает в прямом эфире радио "Свобода" от моего имени, за мои деньги, чтобы я их получил.
А сегодня офис дяди Аввакума расположен в бывших кабинетах руководящего аппарата коммунистического политбюро, на Старой площади, с видом на памятник истребителям языческой славянской буквицы, хазарским шпионам Кириллу и Мефодию. Сам дядя Аввакум в свободное от работы время увлекается сафари - поэтому кабинет его заставлен чучелами трупов разного убитого им зверья типа медведей, косуль и всяких крупных кошек. На стене за его креслом в кабинете висит большая фотография манхеттэнских башен-близнецов, изображённых в самый драматический момент теракта одиннадцатого сентября.
Я представил себе лицо своего бывшего учителя истории, меня отпустило, я поднялся с бруствера на ноги и пошёл приводить себя в порядок, потом в сортир, потом завтракать. Встречаемые мною по дороге люди - в палатке проснувшийся Зюзель, в столовке Старина Хэм, как огурец, и Берс на выходе из сортира - все смотрели на меня, как на своего большого друга. И говорили, что сегодня всем надо отдыхать, потому что на зачистку бойцы обычно уезжают в пол пятого утра, когда мы ещё только поём песни.
- Ты особенно громко поёшь... - сказал Старина Хэм, когда я уже завтракал с ним за одним столом, - Акула просил передать. Ему на совещании сказали...
- А что я пел? - интересовался я, засовывая себе в пасть перловку с тушёнкой и запивая это дело кислым оттягивающим вишнёвым компотом.
- "Сектор газа". Юра Хой, кстати, мой любимый панк, - уважительно поведал мне военврач и пропел:
"А кто сказал, что мертвецы не видят сны? Это сказки!
А кто сказал, что они не умеют любить? Это ложь!
Кто сказал, что мертвецы не мечтают о половой ласке?
Ты сам убедишься в этом, когда помрёшь!"
За соседним столом засмеялись и зааплодировали. Старина Хэм ответил всем джентльменскими поклонами головы.
- Кстати, там другие слова, немного... - добавил он мне, - Но пел ты громко! Потом автомат потребовал, гранатомёт, штык-нож схватил со стола. Всё, как положено. Потом вырубился... Мы тебя на кровать положили, а сами дальше принялись... Ну, ещё какое-то время. Не очень долгое...
- Репертуар мой круто изменился, - сказал я, - В Москве в таком состоянии я пою, обычно: "Есть в России город Балашиха, есть там ресторанчик "Бычий глаз"..."
- Знаю, знаю эту песню... Афганская... Споёшь? А то я слов не помню...
- Само собой. Наливай!
После завтрака я слегка вздремнул, до обеда. На после обеда у офицера Гоги, умельца избивать руками и ногами предметы неживой природы, было назначено короткое рабочее отмечание дня своего рождения.
Мы все, разумеется, были приглашены - с условием не снимать там своё кино, потому что большинство Гогиных сослуживцев наотрез отказывалось каким-либо боком попадать в кадр, считая сие дурной приметой.
Пили всё тот же спирт с "Нарзаном" - ничего другого в отряде вообще не пили, считая любой не привезённый самостоятельно из Москвы алкоголь отравой и предполагаемой диверсией.
В кульминационный момент бойцы торжественно подарили Гоги сувенир - по их последующим словам, купленный на базаре в Аргуне. Это было качественное чучело большого ворона, одетого в точную микрокопию полной выкладки российского спецназовца, с автоматиком под крылом, рацией под другим, гранатомётиком на спине, со шлемом-сферой на голове, и с выгравированной на прочной металлической подставке, сделанной вроде из остатков артиллерийского снаряда, надписью:
"Не делай добра - не получишь зла. ОМОН."
Особенно мне запомнилось выступление Блаватского, заглянувшего, что называется, на огонёк. Сначала он обильно цитировал своих любимых Рерихов, называл нефть "кровью земли" и предсказывал глобальные экологические метаморфозы, вплоть до смещения планетарных полюсов на девяносто градусов. Потом, полностью забыв о собой же предсказанном эсхатологическом будущем человечества, неожиданно напророчил всем расцвет репрессированной коммунистами науки соционики, в содружестве с кибернетической медициной, уже почти, якобы, научившейся вживлять в мозг живых существ бог знает что, по государственному заказу. После его могучий ум хищным прыжком метнулся в область азотных бактерий, которые миллиарды лет контролируют всю биосферу земли, и дай бог им здоровья и, главное, взвешенности в принятиях решений.