Зато вот в исламском обществе чаще всего мужчины из-за свободного поведения женщин убивают не себя, а самих женщин. Вот насколько мы отличаемся. До крайности - бывает, столько мы, атеисты, свободы женщинам даём, что сами попадаем в рабство. Ну и, соответственно, перестаём давать свободу, начинается насилие - а что вы, барышни, хотели от рабов.
Насекомые из бочки были уже спасены, а в Аргун мы всё никак не ехали. Я подумал, что очень мало знаю про майора Влада - вроде как живём все под одной крышей, но постоянно бухаем. А мы, московские, всё - я, да я. И потому, наверное, я так ничего про него и не узнаю. Я и про Зюзеля с Берсом мало знаю. Да и про себя забываю многие вещи - что пел, на кого наезжал, кого вдохновил а то, может, и спас. Бестолковую ты, Архип, ведёшь, жизнь, каша в голове, мутный и налитый кровью третий глаз, а также и бандиты в затылке. Бестолковую с ними жизнь ведёшь - но быструю, хотя и не спеша. Она тебя ведёт, ясное дело - ты бы сам её так не вёл. У тебя бы никакого сознания не было - зачем бы ты искал его изменённых состояний? Преувеличиваешь, падла - отвертеться хочешь, как уж на сковородке.
А сегодня ещё и Контрразведчик небось приедет, и Разведчик с гор приползёт. Раз Тру-ля-ля и Тра-ля-ля решили вздуть друг дружку - опять, значит, бухать будем. А закуска вся ещё в Аргуне. Следовательно, скоро и поедем.
В голове моей, от во всю припекающего солнца, начинался сплошной профессор-эмигрант Илья Пригожин - хаос, бифуркация, возвратная петля и надпись в цеху бадаевского пивзавода "кнопка отстоя мутного сусла".
Потом опять вернулась природная внутрипозвоночная агрессивность - но уже весёлая, заводная. Видать, чуяло сердце, что уже вот-вот мы покинем расположение нашей части и на бронемашинах двинемся в Аргун. Ура! Хоть какая-то ратная потеха.
Типун мне на язык. Чтобы никого только не убило. Да и не ранило. Едет ли Старина Хэм? Может его не берут, чтоб не сглазить? А нас берут - чтоб наоборот? Пойди тут, разберись.
Тут появились Зюзель с Берсом - оказывается, пока я занимался благотворительностью, утонув в собственном бессознательном, они снимали интервью с доктором Стариной Хэмом. Вопросики-то я Зюзелю написал! И сразу же отправился на улицу. И, погрузившись в железную бочку, даже не заметил, как Зюзель с Берсом вышли из палатки и пошли снимать интервью, решив меня не тревожить.
- Представляешь, он опять цитировал по-французски Наполеона! - сообщил мне Берс.
- Ад это другие... - сказал Зюзель.
- Это ж Сартр? - удивился я.
- Да я не о том... - хмуро сказал Зюзель, - Попсу он там какую-то развёл. Бла-бла... Здесь возрождается Россия... У современной молодёжи в головах пузырьки от кока-колы, опять двадцать пять... Здесь рождается новое поколение... Дан всем нам дар полюбить женщину, и желательно не одну, потому что нация обязана... Мы с Баркашовым в октябре 93-го уходили тоннелями, многих расстреляли люди в штатском... Да сговорились они тут, что ли? Где, блядь, честные мужские откровения перед лицом смерти? Какой-то прям просто скотский съезд партии "Единство"!
Я никогда ещё не видел Зюзеля в таком праведном гневе.
- Да... Странно... А ты мои вопросы ему задал? - удивился я.
- Вопросы? - удивился Зюзель, - Нет. А ты их разве написал?
- Я же тебе в руки листочек отдавал? В палатке?
- Да? Отдавал? Не может быть... - Зюзелю даже стало неловко, хотя это впечатление могло быть обманчиво. Скорее ему было неудобно за военврача Старину Хэма, не оправдавшего его высоких надежд на уровень художественного диалога. Он похлопал себя по карманам и пожал плечами.
- Всё равно золотой пингвин Оберхаузена нам гарантирован! - подколол его Берс.
- Там тоже одни скоты... - сказал Зюзель.
- Ладно, проехали, - сказал я, и спросил, - Кстати... Что слышно насчёт вылазки в Аргун?
- Через сорок минут нас сажают в один из трёх бэ-тэ-эров... Или бэ-эм пэ? Не знаю... Это не моё... - сказал Зюзель задумчиво.
- Всем обещали дать бронежилеты! - сообщил вдобавок Берс, - И вообще-то, говорят, Аргун совсем рядом, и вроде бы весь наш.
Надо было срочно забивать, курить и шлёпать в сторону парка здешней бронетехники. Что мы с Берсом и сделали - пока Зюзель всё погружался в какую-то свою творческую депрессию. Что-то ему не нравилось. А может, его просто мучило похмелье - чего он никогда и никому бы не выдал, в силу своих жёстких взглядов на вещи. Иначе - какой он художник? Как бы там ни было, а без войны мужчины нашей планеты естественно вырождаются. Другой вопрос, что на войне не обязательно убивать друг друга. Войнушку всегда можно сообразить мудро, без глупых и трагических последствий. Но люди не хотят таким образом обустраивать даже свою мирную жизнь - не то что войну. Мужиков куда-то тащит, а женщины учить их мудрости не желают, может, от лени, а то и по дурости. Я сказал об этом Зюзелю - и он ответил мне, что фильм "Внутренняя Ичкерия" в том числе как раз про это. Про мужские игры. А женщины в нём ни одной не будет. Чтобы задумались наконец, женская аудитория - кому война.