- Помнишь, как ты вчера опять орал: "Сферы долой! Меня зовут Уильям Блейк!" Еле-еле тебя Блаватский угомонил? Не помнишь? - спросил меня Зюзель.
- Нет, - сказал я, - Не помню. У Жеки, небось, конина, как всегда... Он в Москве в основном конину пьёт. Если не водку или виски...
- Неплохо бы, - согласился гениальный кинорежиссёр, - А то спирт этот скотский уже заебал...
Мы прошли по коридору в купе.
- Всё в порядке - маршал Конев и лошадки! - приветствовал я Жеку.
Мы обнялись. На нижней полке спал большой нестарый белый человек в шортах хаки и с амулетом в виде пули от Калашникова на цепочке на шее. Лицо своё он закрыл чёрной бейсболкой без опознавательных знаков. На верхней полке лежал и не спал молодой чеченец в простой одежде скромного работящего человека.
- Алик, наш водитель, из Махачкалы, аварец, - представил Жека оказавшегося не чеченом парня, - А это вот спит наш оператор. Кастет его зовут. Он из Воркуты.
- Поменьше не нашлось? - как всегда с мрачноватой ухмылкой пошутил Зюзеля, - А то и целиться не надо...
Все засмеялись, а Жека толкнул большого белого в бок. Тот снял кепку с головы, посмотрел на нас и дружески сказал, улыбнувшись:
- Бардзе дзенкую!
Я представил всех, кто со мной, мы расселись на нижних полках и Жека достал конину. Кружки и стаканы стояли на откидном столике. Там же стояла бутылка "Нарзана".
Мы выпили - за встречу, за знакомство, за какую-нибудь лучшую из побед. Очень скоро похмелье перешло в опьянение, я почувствовал усталость - возможно, не я один - захотелось накуриться и отоспаться. Акула предупредил, что завтра мы едем на какую-то боевую операцию - то ли взрывать подпольный нефтеперегонный заводец, то ли проводить зачистку в родовом селе какого-то полевого командира, скрывающегося в горах и оттуда руководящего бандитстким подпольем на равнине. Фугас пятьсот долларов, убитый офицер двести - и опять пошло поехало, всё только о деньгах. Интересно было бы послушать жену замполита. И что-то вдруг стало больно не слышать тебя - но тут же отпустило и стало светло, грустно и весело за то что жизнь такая пиздатая и охуительная.
А то, что вокруг - я это всё не слушал. Так, пропускал сквозь себя. Контрразведчик тоже молчал. Молчал и Берс. Когда Контрразведчик ушёл поссать, Жека незаметно от всех похвастался передо мной истрёпанной бумагой с волчьей печатью Республики Ичкерии и подписью Басаева, выданной ему лично, чтоб его не спиздили.
- На Сотбис, в Лондон отвезу... - сказал он мне, сворачивая и убирая свой раритетный ярлык, - Тем более, здесь она всё равно уже не катит. Всё под контролем.
- Федералы не отхуячат за такую бумагу? - поинтересовался я.
- А кто им её показывает? - пожал плечами Жека.
- А Басаев правда жив?
- А вот пусть этот ваш расскажет. Петя из контрразведки. Хотя мне по барабану. Я ж политикой не интересуюсь.
Насколько я помнил, Контрразведчик представился просто Васей, и без информации насчёт профессиональной принадлежности. Хотя конечно, у него на роже всё и так написано. Вон он как раз выходит из туалета, задумчив, как дятел на высоковольтных проводах.
Всё-таки я никогда не был настоящим боевым репортёром - не то, что Жека, официальный герой России. Я всё время думал только о себе. О своих внутренних переживаниях. На тему, как умудриться и не стать зависимым от этого лживого призвания - что-то кому-то объяснять исходя из коллективных интересов. Ну, насколько лживого, настолько и мудрого. Это уж кто как распоряжается сим даром. Тут главное знать одно - прогибаясь в несвободу в своём времени, мы отнимаем свободу у будущих поколений. Не хуя прятаться по ущельям вечных, как это обычно делаю и я.
Коньяк изрядно нахлобучивал и подзаводил на агрессивные мыслеобразы и эмоциональные ступоры между ними. Внезапно в голову пришёл тибетский лама из рассказов Берса - во время захвата Тибета красными китайцами он просто сидел и медитировал в своём монастыре. А когда ворвались злостные китаёзы в военной форме и с ППШ в руках - то он так на них заорал, трёхэтажным санскритским матом, что они быстренько ушли и закрыли за собой дверь, резную тисовую дверь двенадцатого века. Все монастыри в округе были уничтожены, а этот стоит до сих пор, и толку от него не много, но и не мало. Лама умер, туристов китайское правительство зазывает всё усерднее, дабы подправить международный имидж. Эмигрант Далай-Лама никогда не отдыхает. Берегись швартового конца. Мусор в море - источник травматизма. Роддом - больница - кладбище. Главное - не отрубаться прямо сейчас. Особенно здесь.