— Приходите, да поскорее, — сказал он. — Сара Йенсен вынырнула на поверхность.
Бартроп прочитал письмо, прослушал запись и, нахмурившись, откинулся на спинку стула.
— Ну и?.. — нетерпеливо спросил Баррингтон.
— С одной стороны, неплохо, — тяжело вздохнул Бартроп. — Она жива и дала нам в руки вполне надежное оружие против Кесслера и Катаньи. Найти счета, на которые ссылаются Кесслер и Эрнотт, будет нетрудно, и тогда Катанье никуда не деться. Но против Фиери прямых улик по-прежнему нет, и это ставит нас в довольно щекотливое положение.
— Вы что же, хотите сказать, что надо вернуть Сару на место?
— Нет, пока нет. Конечно, мы ее отыщем. Но она вроде предлагает нам сделку: арестуйте всю эту публику, и тогда я вернусь. Несомненно, ей кое-что известно и о Фиери, и обо всей мафиозной цепочке, так что послушать ее было бы неплохо. Но если мы накроем всех прямо сейчас, то, получив сведения, которые могут оказаться совершенно несущественными, рискуем перекрыть исключительно ценный источник информации. И стало быть, упустим прекрасный шанс загнать в угол Фиери. Вот в чем проблема. — Бартроп отвернулся и посмотрел в окно.
— Ну и что же вы собираетесь предпринять?
— Пока не знаю. Надо подумать.
— А что мне делать, если она позвонит?
— Она вряд ли позвонит — достаточно сообразительна, чтобы понять, что таким образом нам легче будет ее отыскать. Меня беспокоит другое. В письме она смутно намекает на каких-то «соответствующих лиц», стало быть, подозревает, что знаете вы куда больше, чем сказали ей. Держу пари, она разработала целую теорию заговора.
— Что ж, в таком случае она недалека от истины, — хмыкнул Баррингтон.
Бартроп угрюмо посмотрел на него и поднялся. Уже уходя, он бросил через плечо:
— Если она все же позвонит, постарайтесь выведать у нее как можно больше. Скажите, пусть возвращается, а уж мы тут что-нибудь придумаем.
Баррингтон мрачно посмотрел на закрывшуюся за Бартропом дверь, словно посетитель оставил на ней некий знак своего присутствия. Пусть уж лучше Сара остается там, где она есть, подумал он, — хотя бы ради того, чтобы досадить Бартропу.
Он задумчиво посмотрел в окно, но вид утопающего в зелени двора не принес ему никакого успокоения. Оставалось утешаться лишь тем, что Бартропу еще хуже.
Еще до встречи с ним Баррингтон переговорил с министром финансов и все ему рассказал. Тот, в свою очередь, связался с премьер-министром, последний — с министрами иностранных и внутренних дел, они — со своими постоянными заместителями и секретарем кабинета министров. Так потянулась цепочка телефонных разговоров и весьма нервных личных встреч, которая завершится вечерним совещанием всех поименованных лиц (за исключением премьера) с генеральным директором, Чифом, Бартропом и министром юстиции. Понятное дело, все будут обвинять друг друга, оправдываться, давать различные объяснения. В его собственном присутствии нет, как выяснилось, необходимости, да оно и к лучшему: следует держаться подальше. Удары посыплются со всех сторон. Вот пусть Бартроп с Чифом их и отражают.
Бартроп сидел на заднем сиденье своего «ровера», яростно теребя галстук и мрачно поглядывая через окно на забитую транспортом улицу.
Его охватило отвратительное ощущение собственного бессилия. Дело Катаньи, начавшееся столь обещающе, начинало ускользать из рук. Сначала эти убийства, потом исчезновение Сары Йенсен, а теперь вот это чертово заседание комитета, с которого он как раз и возвращался.
Заседание длилось час. Бартроп отметил спокойное удовлетворение на окружающих его лицах. Его собственному положению вряд ли можно было позавидовать: два убийства иностранцев — английских граждан; крупная международная афера, чреватая весьма неприятными политическими последствиями; и постоянная угроза того, что обо всей этой истории пронюхает пресса. Его сообщение о последних разоблачениях Сары Йенсен вызвало у присутствующих состояние, близкое к шоку, сразу же сменившееся, впрочем, возмущением по поводу ее бегства.
— Скрывается, видите ли. Посылает пленки с записями. По сути дела, дает нам указания, как действовать. Да она просто издевается над нами, — возбужденно заговорил министр внутренних дел. Бартропу эта речь даже понравилась — хоть как-то разрядилось свинцовое молчание.
Разумеется, безнадежной ситуацию не назовешь. Бартропу велели продолжать расследование, но строго предупредили, что играть отныне надо исключительно по правилам, ненужного риска не допускать, а главное — чтобы ни слова не проникло в печать. Кроме того, надо приложить все усилия, чтобы срочно отыскать Сару Йенсен.
Спецотделу, в свою очередь, было дано указание удвоить усилия по поимке убийц, которые словно в воду канули. О них было известно то, что действовали двое и оба — профессиональные киллеры.
Не найдено орудие убийства. Не обнаружено ни отпечатков пальцев, ни иных следов, оставленных убийцами, — только два трупа: один — с перерезанной яремной веной, другой — с пулевым отверстием в правом виске. Пулю извлекли и подвергли тщательнейшему анализу, из коего выяснилось, что выпущена она была из пистолета «Роджер Марк-11», который не использовался при совершении ни единого из зарегистрированных на настоящий день убийств. На нарезке дула любого пистолета остается тончайший след от пуль, которыми он заряжен. Соответствующими данными располагают полиции всех стран, по ним можно определить не только тип, но и номер пистолета, как по отпечаткам пальцев — преступника. Но у этого пистолета, похоже, просто не было истории.
Свидетелей тоже найти не удалось. Никто не заметил ничего подозрительного или необычного. Оба убийства были подготовлены и совершены первоклассно.
Бартроп почувствовал легкий толчок — Монро притормозил у входа в дом. Бартроп вышел, кивнул на прощание своему охраннику-водителю и открыл дверь. Поднявшись в кабинет, он налил себе виски, добавив в бокал воды из сифона, который каждое утро наполняла его домохозяйка Мейбл, а потом открыл шкаф, где на полках в беспорядке теснились музыкальные диски, и отыскал записи Лестера Янга. Комнату наполнили звуки легкой джазовой музыки.
Целиком отдавшись переливам саксофона, Бартроп гнал из головы все посторонние мысли. Он опустошил бокал, снова наполнил его и, вертя в руках, все вслушивался и вслушивался в медленную музыку.
Но отвлечься надолго не удалось. Всякие мысли теснились в голове, заботы, тревоги, навязчивые идеи. Ничего нового в этом не было, все знакомо, но одно не давало покоя. Прямо мистика какая-то.
Убийцы-невидимки — это еще можно понять, но как это Саре Йенсен удалось исчезнуть, не оставив и следа? Вроде новичок, а ведет себя, как опытная. Только сейчас он сообразил, что с самого начала Сара была вся на нервах, но умело скрывала это. И вот сейчас наконец не выдержала, сбежала, ведомая то ли слепым страхом, то ли опасным хитроумием.
Интересно, кто этот друг, которого она упомянула в разговоре с Баррингтоном? Ладно, скоро он это узнает — и не только это. Как только ему стало известно об исчезновении Сары, Бартроп велел хорошенько покопаться в ее биографии, начиная с детских лет. Разумеется, ею занимались и раньше, сразу, как Баррингтон назвал ее имя, но не так основательно, как сейчас. Бартроп был убежден: что-то в жизни Сары Йенсен они пропустили. Что именно — вскоре выяснится. А тогда отыщется и она сама.
Кто-то негромко постучал в дверь. Мейбл.