Кристин бесстрастно посмотрела на нее и сказала:
— Я убила Данте Скарпирато.
— Я почему-то так и подумала.
— Впрочем, раньше или позже он и сам бы убил себя.
— Возможно.
— Весьма сожалею.
— Вы были всего лишь пулей, курок взвел кто-то другой.
— У меня было задание и вас убить, но вчера вечером его отменили.
— Так что же вы здесь делаете?
— Я решила, что раз все переиграли, то вы, наверное, вернетесь в Лондон. Мне захотелось поговорить с вами. — Глаза ее сузились, и дружелюбная улыбка стерлась с лица. — Интересно бы узнать, что за всем этим стоит, ведь человек, который меня нанял, обычно не меняет своих планов без очень веских на то причин.
Сара отхлебнула кофе и ответила не сразу.
— Допустим даже, я все знаю, но почему с вами-то я должна откровенничать?
— Я могла бы оказаться полезной. Ведь, по правде говоря, помощь вам не помешает.
— Почему? Разве у меня есть какие-то тайные враги?
Кристин перегнулась через узкий столик.
— За вашим домом наблюдают круглые сутки. Во-первых, юная пара — выглядят, как обыкновенные туристы, — сидят прямо на тротуаре и жуют сандвичи; во-вторых, техник в телевизионном фургоне; в-третьих, старик в широкополой шляпе — он устраивается в саду и читает книгу. Короче, за неделю я засекла с десяток. Профессионалы, но если знаешь, что ищешь, их не пропустишь. — Кристин помолчала, давая Саре проникнуться услышанным. — И они прослушивают дом.
Сара с ужасом посмотрела на нее.
— Разумеется, наверняка сказать не могу. Но я видела, как они заходили внутрь. С замками они справились весьма умело, никто бы и не подумал, что это чужие. — Кристин пожала плечами. — И что им нужно, догадаться, в общем, нетрудно. Любая агентура, хоть что-то понимающая в своем деле, понатыкала бы вам «жучки».
Сара вспомнила корреспонденцию, сложенную у стены. Она почувствовала, что ее душит гнев.
— Как вы думаете, кто бы это мог быть и что им нужно? — спросила Кристин.
Сара неопределенно пожала плечами. Она вовсе не собиралась рассказывать Кристин ни о своих взаимоотношениях с Баррингтоном, ни о подозрениях насчет М15.
— Наверное, полиция. Мой сослуживец и лучшая подруга убиты, я куда-то исчезла. Вот они и хотят разузнать, что да как. По-моему, это естественно.
— Пожалуй. И все же, что именно их интересует?
Сара внимательно посмотрела на собеседницу. У нее начал вырисовываться некий план.
— Слушайте, а почему все же я должна иметь с вами дело?
— Повторяю, я могла бы оказаться вам очень полезной.
— Думаете, сама не справлюсь?
Кристин откинулась на спинку стула, помолчала немного, а потом спросила — медленно и негромко:
— А вы-то сами как думаете?
Сара не ответила — просто улыбнулась.
— Ладно, — Кристин наклонилась к Саре, — положим, справитесь; и все равно мне кажется, я говорю дело.
— А именно?
— Вместе у нас получится гораздо лучше.
— Не исключено.
Десять минут спустя, обо всем договорившись, женщины непринужденно расцеловались, обдав друг друга ароматом духов, и разошлись. Поглядев вслед Кристин — та, лавируя между столиками, добралась до выхода и исчезла из виду, — Сара и сама двинулась домой. Неужели за ее домом действительно ведут слежку? Она вошла и огляделась, гадая, слышно ли — если действительно дом прослушивается, — как она ходит по комнатам. Она вошла в ванную и, сбросив одежду прямо на пол, встала под душ. Уступая напору воды и то и дело пуская то горячую, то холодную, она медленно изгибалась, так чтобы струя не миновала ни единой клеточки кожи.
Сара думала о Кристин. Эта женщина и интриговала, и отталкивала ее. Интересно, что заставило ее выбрать эту ужасающую профессию? Ей она этого вопроса не задала, сама пытаясь прочитать, что же скрывается за этим застывшим, беспощадным взглядом и что творится в этом сознании, давно уже утратившем всякие представления о добре и зле.
В холодных голубых глазах не было ни тени сомнения, ни проблеска живого чувства. Она и не пыталась хоть как-то оправдаться за свое кровавое ремесло. Да, похоже, она сочувствует людям, которые были близки ее жертвам, но сами жертвы оставляют ее совершенно равнодушной; к ним она относится с презрением, словно они заслужили свою участь. Что движет ею — обыкновенное безумие или какая-то тайная цель, потаенная страсть?
Да, ремесло у нее омерзительное, но есть в этой женщине и нечто странно притягательное — может быть, какая-то ощущаемая в ней внутренняя сила.
Нет, в безопасности себя считать нельзя. И вот Сара сидит обнаженная на диване, чувствуя, как невысохшие капли воды смешиваются с испариной, и вспоминает Данте и Масами.
Предварительный отчет Бартроп получил через полчаса после возвращения Сары в Лондон. Офицер спецотдела вел ее из аэропорта. Она села в метро, докладывал он, на вид сосредоточенная, но спокойная, никакой нервозности, не говоря уж о страхе, не заметно. Он проследовал за ней до дома и там передал наружному наблюдению.
Агенты доложили, что через час Сара появилась на улице и первым делом зашла в аптеку. Там она с кем-то встретилась, вроде со знакомой, эффектной блондинкой. Женщины пошли в кафе, посидели там минут тридцать и разошлись. Сара Йенсен отправилась домой. Блондинку упустили, следить за обеими не хватило людей. Один из агентов, впрочем, пошел за ней, но она затерялась в толпе. Бартроп выругался про себя. Случайная встреча, всего лишь через час после возвращения домой? Сомнительно. Описание блондинки проверили по картотекам, но это ничего не дало. Итак, пока не известно, кто это.
После возвращения домой больше контактов у Сары Йенсен ни с кем не было. В доме установлено два «жучка», один в гостиной, другой вделан в телефон. Но никто не звонил.
Кристин заглядывала в попадающиеся по дороге магазины, задерживалась у витрин, сворачивала в переулки — стараясь сбросить хвост, который, она была уверена, за ней следовал. И лишь вполне убедившись, что оторвалась от слежки, пошла домой. Времени подготовиться к встрече с Сарой не было, хорошо еще, что жила она совсем неподалеку. Кристин открыла дверь и взбежала наверх, в кабинет.
Услышанное от Сары звучало у нее в голове, словно тиканье механизма бомбы замедленного действия, готовой вот-вот взорваться. Она села, пытаясь заставить себя привести в порядок разбегающиеся мысли, обдумать многообразные возможности, каждая из которых была чревата угрозой. Возбуждение, страх, предвкушение различных соблазнов, связанных с предстоящими шагами, — все это опьяняло, как наркотик. Смакуя охватившие ее чувства, Кристин прикидывала возможности, строила планы, взвешивала последствия, обдумывала действия, где на карту поставлены жизнь и смерть. Кого лучше предать? Кому оказать поддержку? Какой путь выбрать? Что ей выгоднее? Это не просто теоретические рассуждения. Последствия ее лихорадочных раздумий и выбор, который ей предстоит сделать буквально в ближайшие несколько минут, могут оказаться роковыми и для нее, и для Сары Йенсен. Но одновременно те же самые последствия невозможно даже рассчитать с какой-либо степенью вероятности, пока она не примет то или иное решение и уж от него не отступится. Ну вот она и примет его, опираясь, как обычно, и на логику, и на инстинкт, что и сделало ее одним из наиболее грозных и хитроумных наемных убийц.
Решение пришло. Она довольно улыбнулась и позвонила Антонио Фиери. Хорошо бы он оказался дома, чтобы заручиться в своих действиях его поддержкой.
На пятом звонке он подошел к телефону.
Кристин вежливо извинилась за беспокойство, но пояснила, что дело не терпит отлагательств. Она рассказала ему про Катанью и про лондонские дела. Потом — про задание, полученное от Катаньи и ею выполненное. Тут Фиери взорвался: почему она тогда же не рассказала все ему?
— Тогда для этого не было оснований, — спокойно и твердо ответила Кристин. — Тогда мне казалось, что вас это вообще не касается. Теперь ситуация изменилась. Я разузнала кое-что новое, и у меня есть все основания подозревать, что Катанья может вас скомпрометировать.