Из-за грозы посетителей в харчевне набралось больше обычного. Под потолком висел трубочный дым, пахло горячей едой, гулко звучали голоса. Небо совсем потемнело, из низкой черной тучи в землю ударила первая молния.
Свободных мест за столами не было, Мьолльн и Алеа, как потерянные, бродили по залу, и тут чей-то голос произнес:
– Сударыня, сударь, подсаживайтесь к нам – где трое, там и пятеро!
Им улыбались трое молодых людей в странных головных уборах. Алеа удивленно взглянула на гнома.
– Юноши учатся в Мон-Томбе, Алеа. Странно они одеваются, верно?
Алеа и Мьолльн, не зная, что школяры пользуются не слишком доброй славой у местных жителей, дважды просить себя не заставили и тут же уселись за стол напротив них.
– Я – Даррагх, а это Гаррет и Пирс.
Из-за шума грозы и гомона в зале приходилось кричать, чтобы слышать друг друга.
Гном поздоровался, а девочка ограничилась застенчивой улыбкой.
Школяры ели поросячий бок с аппетитной золотистой корочкой. Кухарка, сняв кожу, натерла жирок сахаром, нашпиговала мясо чесноком и запекала, поливая мясным соком. К свинине были поданы тушеные овощи. Мьолльн радостно потер ладони и облизнулся в предвкушении еды, как голодный щенок. Как только поблизости от их стола появилась подавальщица, он попросил, чтобы им немедленно принесли «то же самое». Женщина рассмеялась, кивнула и побежала в кухню.
– Вы на юг или на север? – спросил школяр, представившийся им Даррагхом.
– Я – на юг, в Провиденцию, – гордо сообщила Алеа (предстоящее посещение столицы казалось ей делом весьма почтенным).
– Я тоже, – подхватил Мьолльн, к полному удивлению девочки.
Гном твердо решил, что пойдет вместе со своей новой подружкой: Алеа показалась ему такой трогательной и беззащитной, что не хотелось с ней расставаться. Возвращаться в Блемур Мьолльн не спешил – в конце концов, никто его там больше не ждет. Гному льстило, что малышка от всей души смеется каждой его шутке, и дружба между ними завязалась мгновенно. Это был один из тех волшебных моментов, когда случайная встреча внезапно и навсегда определяет будущее человека.
– Я сопровождаю Алею в Провиденцию, – продолжил он, лукаво улыбаясь. – А вы?
– Мы тоже идем на юг, нам нужно добраться до Эбонской бухты, там завершится наше обучение…
Последний год обучения студенты Университета проводили, странствуя втроем или вчетвером по миру с каким-нибудь важным заданием. Как правило, школярам поручали добыть для университетской библиотеки какие-нибудь ценные сведения касательно той или другой области знания или ремесла, наук о земле и государствах или же из истории… Епископа Томаса Эдитуса и его Церковь интересовало все, что могло утвердить и возвысить христианское учение. Христиане смотрели на мир не так, как прочие жители Гаэлии, их философия ставила под сомнение само существование Мойры. Университетские монахи исподволь приобщали гаэлийцев к своему знанию и наукам, чтобы соединить их с народной мудростью, а самые способные студенты, странствуя по дорогам острова, вербовали новых школяров…
– А что вы будете изучать в Эбонской бухте? – спросила Алеа (честно сказать, она даже не знала, что это за бухта такая).
– Знаменитых ходульников, конечно! – ответил Пирс, и его тон показался Алее чуть высокомерным.
– Вот как? А кто они? – переспросила девочка, подняв брови.
– Это обитатели Эбона… – Студент объяснял прилежно, словно отвечал вызубренный урок. – Эбон – город на сваях, он стоит в бухте с тем же названием. Раз в день вода уходит из бухты – во время отлива, и тогда жители покидают свои дома и на ходулях отправляются ловить рыбу в тине. Вот почему их называют ходульниками. Это особый обычай, о котором мало что известно. Его-то мы и будем изучать.
– Очень увлекательно! – объявил Мьолльн, косясь на блюдо с дымящейся поросятиной, которое принесла проворная служанка.
Алею не на шутку захватило услышанное. Итак, существует место, где собрано все знание мира и где все записывается! Место, где можно узнать все о любом городе или ремесле, узнать множество историй, просто читая книги и слушая рассказы учителей. Ах, если бы она умела читать! Как бы ей хотелось отправиться в Мон-Томб и учиться в Университете! Плевать ей на глупые россказни о христианах, если в их университете она откроет для себя чудесный мир, о существовании которого до сих пор даже не подозревала! Со вчерашнего дня она ощущала жадную потребность в знаниях – она, мало что ведавшая о жизни и мире, она, видевшая не дальше стен Саратеи, она, каждый новый день ожидавшая нового чуда. Алеа говорила себе, что нет ничего лучше знания и учения, что все золото мира не стоит этого богатства и теперь-то она до него доберется.
– А девушки в вашем Университете есть? – спросила она, прервав затянувшуюся паузу.
Студенты смущенно переглянулись. Они явно не ожидали подобного вопроса, да и тема оказалась щекотливая.
– Нет, – ответил Даррагх, – дело в том… В общем, девушек туда не принимают.
– А-а-а… – Алеа не могла скрыть разочарования. – Очень жаль.
– Но… девушки могут приходить в библиотеку и читать там любые книги – конечно, заплатив за год вперед… Монахи не то что друиды! Они одобряют и чтение, и письмо, так что каждый может учиться. У нас, христиан, знание не есть привилегия избранных.
Алеа перестала слушать: снаружи гремела гроза, дождь стучал по крыше, и девочка отдалась потоку нахлынувших мыслей. Мир неважно устроен, и лучше бы ей родиться мальчиком. Справедливости на свете нет. Родиться бы в богатстве, чтобы не бродить в тринадцать лет по улицам Саратеи, и недевчонкой, чтобы тебе позволили отправиться в Университет изучать имена вещей и их тайны. Ну почему все так несправедливо – ведь на саратейских улицах она ни в чем не уступала мальчишкам – ни в силе, ни в сообразительности. Несколько недель назад, когда у Алеи по ногам потекла кровь и она восприняла это как наказание, трактирщица Тара убеждала ее в том, как это прекрасно – быть женщиной. Ну да, она женщина, но что проку! Она даже не имеет права пойти учиться, как эти трое балбесов, что отправились изучать ходульников Эбонской бухты. Нет, справедливости и правды не существует, и мир устроен плохо. Вот бы его изменить! Алеа не знала, чего ждет от нее Мойра: следует ли бороться или же идти предначертанным путем? И все-таки девочка сказала себе, что человек приходит в этот мир, чтобы действовать, двигаться, меняться, и именно этим она и займется – ну и что же, что она девочка, что она еще маленькая! Алеа поклялась себе, что однажды она сделает все, чтобы изменить этот дурацкий закон, и станет первой девушкой, переступившей порог Университета! Девочка улыбнулась, вспомнив, как много зароков сегодня дала, и сказала себе, что для начала следует добраться до столицы.
Мьолльн успел съесть половину поросячьего жаркого, и Алеа наконец решилась отрезать кусочек и себе. Мясо оказалось восхитительно нежным, с хрустящей корочкой. Когда они закончили, Мьолльн щедро расплатился с хозяином, и они остались пережидать грозу, попивая горячее молоко с медом. Студенты не произнесли больше ни единого слова, как будто вопрос Алеи ужасно их смутил. Вскоре они удалились, вежливо распрощавшись с гномом и девочкой, и отправились на юг, на встречу с загадочными ходульниками.
– Ахум. Не очень-то мне нравятся эти христиане, – объявил внезапно Мьолльн, не промолвивший ни слова с самого начала обеда. – Да будет тебе! Но вообще-то я в жизни не встречал девушку-кузнеца!