– Да потому, что, если ты будешь моим магистражем и с тобой приключится беда, я об этом тотчас узнаю, как бы далеко ты ни оказался. Такой сильной будет связь, что нас объединит.
– У меня нет времени, Фингин. Я понимаю твою тревогу и благодарен за нее. Но времени не осталось.
Молодой друид не собирался сдаваться.
– Тебе достаточно просто согласиться. Забудем о церемонии. Совет меня, конечно, осудит, но мне это безразлично! Умоляю тебя, соглашайся!
– Мы не можем сделать этого здесь. Без согласия Совета. Отец убьет меня.
– Лучшего момента не будет. Если что-нибудь случится, я никогда не прощу себе, что не сумел тебя убедить, и положу конец своей жизни. Доверься же мне, Эрван.
Сын Галиада медленно протянул Фингину руку.
– Почему ты делаешь это для меня? – прошептал он.
– Ты – мой единственный друг, и жизнь, которую я избрал, не позволит мне найти другого. Я десять лет не видел родных. Ты – все, что у меня осталось, Эрван, и я не хочу тебя потерять. Я понимаю и принимаю твое желание уйти, но твое будущее темно и опасно, и я должен знать, что сумею, в случае необходимости, помочь тебе. И потом, я всегда знал, что ты – рано или поздно – станешь моим магистражем…
Друид взял руку друга в свои ладони. Ученикам не объясняют, что им следует делать в это мгновение, и Фингин, доверившись инстинкту, пошел вслед за своей силой. Он смежил веки и открылся сайману. Горячий поток вошел в него, и Фингин мысленно направил силу к руке Эрвана. Он должен был установить связь. Отпереть душу принимающего. Войти в его разум. Понять этот разум и оставить там частицу себя. Фингин никогда прежде не ощущал столь тесного единения с другим человеком, а то, что этим человеком оказался его лучший друг, наполнило душу молодого друида радостью и волнением.
В течение секунды, показавшейся обоим вечностью, они были единым целым. Фингин оставил в душе Эрвана знак своего пребывания, и юноша навечно стал его магистражем.
Когда их связь внезапно прервалась, Эрван увидел, что стоит перед друидом на коленях, как рыцарь, принимающий посвящение. Он ощущал в глубине своего существа новую силу. Силу магистража.
Свершилось то, о чем он всегда мечтал.
– Обещаю тебе, Фингин, что не задержусь вдали от тебя и вернусь, как только найду отца, чтобы исполнять свои обязанности. Моя жизнь принадлежит тебе.
Фингин помог другу подняться.
– Отыщи Алею, – шепнул он, бросив быстрый взгляд на Эрвана. – Отыщи и сделай то, что должен. Она для тебя важнее всего на свете. Я прочел это в твоей душе. Найди ее, Эрван.
– Мы сможем добраться до Борселии за два или три дня, – сказал Фелим друзьям. Они ужинали, сидя вокруг маленького костерка на опушке леса Велиан. – Но всадники, что нас преследуют, едут быстрее, так что придется найти другой способ уйти от погони.
– Вступим с ними в схватку! – предложил Мьолльн.
– Мой дорогой гном, я знаю, как вы храбры и доблестны, и не сомневаюсь, что бой с герилимами не страшит вас, – ответил Фелим. – Я видел вас в сражении, и если когда-то вам недоставало мастерства, то теперь, взяв уроки у Галиада и его сына, вы без труда победите вдвое больше горгунов. Но наши теперешние враги, герилимы, намного опаснее. Даже Галиад поостерегся бы вызывать их на бой, так ведь, магистраж?
– Безусловно. Смысл моей жизни в том, чтобы защищать Фелима, – пояснил Галиад гному, – а эти люди живут, чтобы убивать. Они полны смертоносной ненависти. Смерть – в каждом их движении. Даже их мечи закляты смертью. Говорят, один удар такого меча старит жертву на много лет. Нет, сражение – не выход.
– Мы могли бы стереть наши следы и пропустить герилимов вперед, – высказала свое мнение Фейт.
– Так просто их не проведешь, – покачал головой Фелим. – Если они сумели выследить нас здесь, то найдут где угодно.
– Так что же делать? – нетерпеливо спросил Мьолльн.
– Нужно попасть в Борселийский лес другой дорогой, по которой они не смогут за нами ехать, – подала голос молчавшая весь вечер Алеа.
Никто не произнес в ответ ни слова. Речи Алеи звучали все более странно, она вела себя слишком жестко и невероятно серьезно для своего возраста. Новое предназначение тяжестью легло на ее душу, девочка словно повзрослела до срока. Казалось, она невероятно быстро учится, постигает суть мира, унаследовав загадочное знание, с которым пока не может совладать, хоть оно и помогает ей идти вперед.
– Что еще за другая дорога? – спросил гном. – Мы же не попадем туда по воздуху, ведь так? Ахум. Хотя вместе с тобой я готов теперь ко всему.
– Скажите, Фелим, – спросила девочка, – нет ли способа попасть в Борселию, о котором не ведают люди? Как сильваны путешествуют по лесам, оставаясь незамеченными? Наверное, знают проход?
Фелим казался удивленным.
– Я не знаю…
– Существует множество легенд, – вмешалась в разговор бардесса. – Мне, конечно, известны далеко не все, но в одной и правда говорится, что сильваны знают волшебный способ, потому-то их никто и не видит. Рассказывают, что они входят в одно дерево, а выходят из другого – далеко-далеко…
– Лучше всего будет спросить у самих сильванов, – подвела итог Алеа.
Бардесса растерялась.
– Значит, я должна позвать их моими песнями, но нас тут слишком много, и они могут не захотеть показаться.
– Но попробовать все же стоит, – предложила Алеа.
– Сейчас? – удивилась Фейт.
– А что еще нам остается?
Фейт обвела взглядом спутников, взяла арфу и, отойдя подальше, присела на ствол поваленного дерева и запела.
Ее голос звучал изумительно, и Алеа снова поразилась чудесной мелодии, что завораживала ее, как в самый первый раз, когда девочка услышала волшебное пение Фейт.
Спев три песни, Фейт вернулась к друзьям.
– Они должны были бы уже появиться. Но ваше присутствие их пугает. Мне очень жаль, Алеа.
– Или им ваш голос не понравился… Можете считать, что вам в любом случае повезло: я-то думал, что сильваны вас освистают! – съязвил Галиад.
– А может, их отпугнул ваш запах, – парировала Фейт. – Думаю, с вами нам вообще не стоит тревожиться – даже герилимы не рискнут приблизиться…
– Будет вам, – вмешался Фелим. – Шутки в сторону. Уже поздно, и у нас остается время в запасе. Завтра утром Фейт снова попытается призвать сильванов, а если ничего не выйдет, мы поищем способ бегства. Герилимы совсем близко, так что будьте настороже и прекратите ребячиться. Пора спать, нам всем необходим отдых.
Пожелав друг другу спокойной ночи, друзья молча завернулись в свои покрывала. Каждый думал о грозящей им опасности и о четверых герилимах Маольмордхи, черных призраках на боевых конях, громадных зубчатых тенях, выплывающих из синевы летней ночи. Заснуть оказалось непросто.
Алеа все вертелась с боку на бок, но так и не уснула и в середине ночи решила встать и прогуляться, остыть под ночным ветерком.
Уже много дней подряд ее мучили одни и те же мысли.
«Я опасна для моих друзей. Всадники ищут меня, ни Мьолльн, ни Фейт, ни Фелим, ни Галиад не должны приносить себя в жертву. Великая Мойра, как же мне стыдно, что я втянула их в это опасное путешествие! Я всю жизнь мечтала о приключениях и необычайной судьбе, а теперь почти тоскую о жизни в Саратее! Там я, во всяком случае, ни для кого не представляла угрозы.
Я обязана найти способ вытащить их из передряги. Не Фейт должна нас спасать, а я. Если бы только понять живущую во мне силу и научиться ею пользоваться! А может, я просто должна слиться с ней? Но как это сделать? Я чувствовала силу в тех редких случаях, когда ужасно злилась или если опасность была смертельной и я тогда становилась вроде бы и не совсем я. Как повторить то, что я чувствовала? Гнев на Альмара, испуг при встрече с всадником, ужас и изумление во время бегства из Сай-Мины. Мне казалось, что я все вижу, знаю и понимаю, словно мир раскрывается передо мной.
Возможно, я спасу друзей, но какую цену придется заплатить? А что, если я навсегда утрачу способность наслаждаться жизнью? Буду видеть не мужчин и женщин, а все их прошлое – с неприглядными поступками и тайными желаниями? Что, если мир вокруг окажется невыносимым? И мне придется вечно задаваться вопросом, что еще я должна сделать? Как поступить с моей силой? Кому и чем помочь? Почему Мойра избрала меня? Мне придется вечно быть настороже. Из-за Маольмордхи…»