— Не надо, — отозвался Тимофей. — И на том тебе спасибо.
— Гляди сам. Ежели что надо — пропишу. Я такой.
Тимофей лишь покачал головой. Хватит с него. Писал. Выше — некуда.
Долго ждал Тимофей ответ на свое письмо, а вместо него получил вызов из окружкома. Ему пришлось выдержать еще один неприятный разговор с Громовым.
— Что ж это ты без нашего ведома в Москву сунулся? — хмуро уставился на него Громов.
— Чего мне спрашивать? Вы свое сказали.
— Так-так, — неопределенно отозвался Громов. — Что же ты там писал?
— А то уже мое дело.
— Много на себя берешь, — недружелюбно проговорил Громов. — Смотри, как бы не сорвался...
Утром Тимофей отправился в окружком. На такую поездку, хотя и было до города что-то около двадцати верст, уходил весь день. Чтобы добраться до места, нужно было ехать рабочим поездом в Ясногоровку, оттуда — случайным товарным составом до станции Югово, а потом брать извозчика.
Но в этот раз на привокзальной площади, устланной булыжником, их не было. Люди толпились у рельсов. Вскоре из-за поворота выехал красный вагон.
Теперь Тимофей понял, почему исчезли извозчики. Вступила в строй трамвайная линия.
Вагон брали штурмом. Тимофей тоже протиснулся. Но свободных мест уже не было, и он ухватился рукой за одну из петель, прикрепленных вверху. Движение было однопутейное. Вагон подолгу стоял на «разминовках», ожидая, пока пройдет встречный. И все же в город приехали намного быстрее, чем раньше, когда пользовались извозчиками.
Кондуктор объявляла остановки: «Ветка», «Гладковка»... За окнами проплывали дымящиеся терриконы, приземистые бараки шахтеров, низкорослые деревья, будто придавленные закопченным небом.
С зимы не был Тимофей в окружном центре, с тех самых пор, когда сидел в камере предварительного заключения. А как изменился город! Появился трамвай, выросли новые дома, общежитие студенческого городка поднялось еще на один этаж.
Трамвай шел по центральной улице — Первой линии — до самого завода, который непрестанно дымил высокими трубами, засыпая сажей и без того грязную мостовую, узкие тротуары, небольшой городской сад, рынок, многочисленные палатки мелких торговцев и сапожников. Здесь же, в городе, высились терриконы шахт, распространяющие удушливый серный дух.
Тимофей не стал терять времени. С нетерпением вошел в здание окружкома, отыскал нужную комнату, предварительно постучав, открыл дверь и сразу же увидел Заболотного.
— А, правдоискатель... — на мгновение оторвав взгляд от бумаг, вместо приветствия сказал тот.
Тимофей подошел ближе.
— Ну? — всем своим видом выказывая недовольство, что ему приходится отрываться от важных дел, продолжал Заболотный. — Добился своего? — Он еще больше округлился, стал еще более надменным, медлительным, — обился? — откровенно злорадствовал он. — прочем, ты о себе ничего не пишешь. Очевидно, из скромности? Это делает тебе честь. — В его голосе зазвучали снисходительно-покровительственные нотки, — Вот только не смог освободиться от субъективизма. Окружком отмечает Заболотного как лучшего работника, назначает заведующим отделом, а ты утверждаешь, что Заболотный не понимает постановлений партии, действует во вред партии. Нехорошо. Клевета получается, дорогой товарищ. За клевету и под суд можно угодить. А?
Он отыскал нужную папку, раскрыл ее, и Тимофей, увидев свое письмо, понял — круг замкнулся.
— А теперь просят меня разобраться с тобой, — не торопясь вел Заболотный.
«Не дали ему... не читал, — с болью думал Тимофей. — Оказывается, права была Елена».
Заболотный наконец милостиво дозволил:
— Что ж, садись. Рассмотрим твое письмо.
Тимофей недобро сощурился. В нем уже закипала злость. Он не сомневался, что на запрос у Заболотного уже готов ответ. Каков этот ответ — не трудно было представить.
— Разобраться, говоришь, поручили? — Тимофей презрительно взглянул на Заболотного. — Ну, ну, разбирайся. А мне и так все ясно, — сказал он, направляясь к двери.
— Тем лучше! — крикнул ему вслед Заболотный.
Тимофей вышел с гордо поднятой головой. На самом же деле в нем что-то дрогнуло. Вспомнились слова Громова, что и без каждого из них партия будет идти своей дорогой. Подумалось, что, может быть, и в самом деле прав Артем. Вот и без него, Тимофея Пыжова, ничего не случилось с колхозом. Не стало его — пришли «новые бойцы», как говорил Громов.