— Ну-ка, ну-ка, — выказал Кондрат живейший интерес. — Послухаем.
— Не дошло, значит. А я ведь к тому, что по хозяйству кой-что надобно сделать. В уборочную, сам знаешь, не до того было. Хочу сад вскопать.
Кондрат поднялся, засуетился.
— Что ж ты молчал?
— Так гость вроде. Гостя не можно выставлять с подворья.
— Где лопаты? — горячился Кондрат. — Мы это зараз в два счета провернем — смычку пролетарьята с колхозным крестьянством.
Они шли в конец сада. Радуясь тому, что объявился неожиданный помощник, Иван весело говорил:
— У Мокеевны шкалик припасен этак литра на два. Давно стоит. Случая не было за него взяться.
— Не знал, что делать. Меня бы покликал.
— Теперь уж не уйдет от нас.
— Може, зараз по маленькой пропустим? — неуверенно предложил Кондрат. — Для начала. А? Чтоб, значит, взбодриться.
— Ты как тот цыган, который к попу в работники нанимался, — усмехнулся Иван. И вдруг забеспокоился: — Как же это я? — Воткнув лопату в землю, повернулся к Кондрату. — Нехорошо получается. Про свой интерес хлопочу, а про тебя и забыл. Тебе ж к теще идти.
— Подождет, — возразил Кондрат, не прекращая работы. — Ничего с ней не станется... Подождет.
3
Тимофей закачал в котел воду левым инжектором, взглянул на манометр. Стрелка дрогнула, медленно поползла вниз. Тогда он открыл дверку топки, схватил длинный тяжелый резак и, заслоняя от огня лицо, несколько раз протянул им, разбивая спекшийся жар.
Лязгал металлический фартук, прикрывающий стык между паровозной будкой и тендером, ходил ходуном под ногами. Тимофей, балансируя, отбросил резак, кинул несколько лопат угля, стараясь рассыпать его по всей площади топки. Пламя забурлило, загудело. Одним резким толчком Тимофей послал дверку на место. Стрелка манометра поползла вверх, к контрольной отметке.
— Хорошо! — сказал механик. Он немного приоткрыл регулятор пара и снова стал смотреть вперед, на бегущую под колеса колею.
Тимофей повернулся к кочегару, подгребающему в лоток уголь.
— Водички, Андрюша, ему дай.
— Как же, забыл спросить, — проворчал Андрей.
В самом деле, будто он не знает своих обязанностей. Уж кому-кому, а ему известно, что смоченный уголь и горит лучше, и пыли от него меньше.
Чумазый, крепко сбитый, Андрей лихо орудует на тендере. Но его, как магнитом, тянет к правому крылу паровоза, туда, где сейчас сидит Максимыч. И особенно когда они проезжают мимо путевых будок и стрелочных постов. Он знает всех стрелочниц на Волновском плече, где их бригада совершает рейсы. А выбора никак не сделает.
Совсем недавно ездит Андрей с Максимычем и Тимофеем, а хоть сейчас можно переводить в помощники машиниста. Для помощника что главное? Топить. Иной всю жизнь ездит за левым крылом, а ТОПИТЬ ПО-настоящему не умеет — то пар теряет, то плавит предохранительные пробки. Большое это искусство — быть хозяином огня и воды, поддерживать правильный режим работы котла. Андрей с этим делом справляется, хотя специально и не обучался. Перенимал от Тимофея, стараясь как можно чаще подменять его.
Продолжая ворчать себе под нос, Андрей поливал из шланга уголь. А Тимофей сел на свое место, подставив встречному ветру разгоряченное лицо.
Вот уж четвертый год, как он снова на паровозе, снова с Максимычем. А чтоб попасть на свое левое крыло, пришлось начинать все сызнова. Сначала его поставили на маневровую «овечку». Работали в границах станции: формировали составы, подавали порожняк под погрузку, а груженые вагоны под выгрузку. Работа, конечно, нужная, но Тимофей с завистью провожал глазами пробегавшие мимо составы. Потом его перевели на «щуку». Паровозы этой серии сильней «овечек». И занималась их бригада тем, что толкала составы, идущие на подъем в сторону Ясногоровки. Выпихнут до четвертого блочка, а сами — на стрелку и скорее назад резервом, чтобы успеть к следующему поезду. Тут уже веселей было. И все же Тимофею не терпелось дорваться до настоящего дела. Вскоре такой случай представился. Надо было срочно заменить заболевшего. Раз послали в поездку, другой, да так и остался. Потом его забрал к себе Максимыч, с которым Тимофей немало ездил до того, как райпартком послал на село.
Да, Тимофей долго будет помнить село. На всю жизнь наука. Ни за что ни про что едва не поплатился партбилетом. Как же, нашли кому пришить искривление линии партии в колхозном строительстве. Тимофей уже без прежней боли думал об этом. И единственно лишь жалел о потерянном времени, о том, что отброшен назад и вынужден возвращаться уже хоженой дорогой.