— Давайте посоветуемся. Тимофей Пыжов предлагает повысить техническую скорость имеющихся локомотивов одновременно с увеличением веса состава. Выигрыш при том — несомненный.
Ян Казимирович приподнял брови, оттопырил полные губы, ничем другим не выказывая своего отношения к этому предложению. Громов же с живейшим интересом повернулся к Дорохову:
— Эти новости ты и имел в виду?
— Да.
— А знаешь, мысль верная. По пути к вам я как раз думал об этом. Резервы, резервы искать надо. Но как все это будет выглядеть практически?
— Увеличить форсировку котлов, цеплять большие составы.
— Всего-навсего? — удивился Громов, недоумевая, почему такое простое решение не приходило раньше. — Так это в наших силах, товарищи! — Он полуобернулся к Яну Казимировичу, посмотрел на секретаря парторганизации. — Что скажете?
— У нас есть бумаги. В них все расписано. Мой долг мобилизовать партийцев, чтоб не было никаких нарушений.
Выдвинув ящик стола, Кончаловский отыскал нужный ему документ, подал Громову.
— Что это? — мельком взглянув на текст, спросил Громов.
— Наш непреложный закон, — поправляя пенсне, сказал Кончаловский. — Правила технической эксплуатации. То, чем руководствуемся в своей работе.
Громов полистал брошюру. А Ян Казимирович продолжал, как человек, которого и среди ночи разбуди — не ошибется ни в одном параграфе, ни в одном пункте:
— Этими правилами категорически запрещается превышать установленные скорости. Строго ограничен и вес составов. Сверх нормы можно взять не больше пятнадцати тонн.
Громов покосился на Дорохова. И Клим не без иронии подтвердил:
— Действительно, Ян Казимирович непревзойденный знаток того, что можно и чего нельзя.
— Ничего не поделаешь, — в тон ему ответил Ян Казимирович. — Служба такая.
— Но ведь пятнадцать тонн — не выход из положения, — вмешался Громов. — Если имеются все основания, все возможности увеличить вес и ускорить оборот подвижного состава, почему бы этого не сделать?
— Возможности, конечно, есть, — согласился Ян Козимирович. — В каждом механизме заключены гораздо большие мощности, нежели те, которые устанавливаются нормами технической эксплуатации.
— Вот-вот, — вмешался Дорохов. — На этом и основаны предложения Пыжова: взять от техники все, что возможно.
— У возможного тоже есть предел, — спокойно заметил Ян Казимирович. — А там, где кончается инженерный расчет... По крайней мере, я не настолько самонадеян, чтобы определять границы этого возможного.
Громов был очень внимателен. Он где-то слышал выражение «даже металл старится». Но ведь речь идет не о работе на износ, не о том, чтобы «насиловать» технику, а всего лишь о более полном, рациональном ее использовании. Это именно то, что называется резервами. И это очень нужно стране, народу.
— Почему вы, товарищ Кончаловский, берете лишь техническую сторону дела? — заговорил Громов. — Разве вас не волнуют нужды нашего народного хозяйства!
— Я инженер, товарищ секретарь, — с достоинством ответил Ян Казимирович. — Потому, прежде всего, и говорю о технических возможностях.
— Но вы — советский инженер. Вы должны быть заинтересованы...
— Совсем незначительное повышение режима работы каждого паровоза в общей сложности может дать огромный экономический эффект, — горячо заговорил Дорохов.
— И с этим согласен, — сказал Ян Казимирович. — Я — за повышение технических показателей. Однако надо, чтобы они были научно обоснованы, узаконены. Ведь и такое может произойти, что при сверхнормативной форсировке котла с одним паровозом ничего не случится, а другой — взорвется. Кто будет виноват?
— Ах, вот вы чего боитесь? — воскликнул Громов. — Ответственности!..
Ян Казимирович побагровел, сердито сверкнул стеклами пенсне.
— Я не снимаю с себя ответственности за порученное мне дело, — холодно проговорил он. — Моя деятельность регламентирована приказами, инструкциями, правилами. И я должен их выполнить, а не обсуждать. Советую и вам прекратить этот схоластический разговор.
— Почему же? — сощурился Громов, задетый таким обращением. — Давайте...
— Потому, что эти приказы исходят от народного комиссара путей сообщения, — прервал его Ян Казимирович. — Потому что инструкции и правила разработаны в Энкапээсе и утверждены народным комиссаром путей сообщения. Народным комиссаром!
Артем мельком увидел лицо Чухно. Оно как бы говорило: «Ну, что? Не я ли прав? Бумаги для того пишут, чтоб ими руководствоваться».
Такой оборот разговора несколько обескуражил Громова. В самом деле, не станет же он, малосведущий в технике человек, опровергать то, чем не год и не два занимались специалисты! Что подписано самим наркомом! Вместе с тем он остро чувствовал веяния времени. Уже сам факт появления мысли о пересмотре прежних представлений о скорости и тоннаже — свидетельство того нового, что рождается в жизни. Не приди Пыжов к такому мнению, кто-нибудь другой заговорит об этом.