Пьяно пошатываясь, — видно, какой-то шутник накормил его хлебом, напитанным самогоном, — к Кондрату подошел пес — лохматый, в репье весь, хвост колтуном сбился. Ткнулся носом в его рыжие стоптанные сапоги, не удержался, повалился набок. С усилием поднял голову и снова уронил в пыль.
— Эк тебя, — пожурил Кондрат кобеля, — Неразумная тварь. Нажрался, — И вдруг выпучил глаза, тряхнул головой, пробормотал: — Да никак вас двое?
Перед глазами у него все поплыло, закружилось. Из-за забора пыжовского подворья донеслось:
Кондрат блаженно усмехнулся, загорланил:
И вдруг затих, привалился спиной к изгороди. Картуз надвинулся на глаза. Расслабленное, безвольное тело его сползло с колоды, распласталось рядом с кобелем...
Поминки продолжались, веселые, шумливые. Харлампий поднялся из-за стола, вышел за ворота, сыто икнул и замер. В следующее мгновение подался вперед и тут же отшатнулся, протер глаза, снова подступил к неподвижному Кондрату. Оторопело взглянул на распластанного друга и задом, задом — в ворота.
— Помер! — закричал он, очутившись во дворе. — Кончился!
Его никто не слушал. Одни горланили песни, другие — спорили. Харлампий рысцой затрусил к столам, вытаращив шалые, испуганно-недоумевающие глаза.
— Помер же! — завопил он. — Не сойти мне с места — преставилсяі
— Кто помер?
— Где?
Какой-то озорник пьяно выкрикнул:
— Знатно, братцы! Стало быть, опохмелимся!
Харлампия обступили:
— Ты кажи, что стряслось?
— Кондрат того... скопытился, — растерянно заговорил Харлампий. — Зли ворот лежит.
— Небось, соснул по пьяному делу.
— Вот те крест святой! — Харлампий истово перекрестился. — Посинемши уже.
Люди двинулись к воротам, возбужденно переговариваясь!
— Михайло прижал ненароком?
— Видать, с перепою, ежели посинемши.
— Вот те и «стихия». Авдееву смерть принял. Благородную.
— Отбражничал...
Из дому выбежала жена Кондрата — Ульяна — и пронзительно заголосила:
— Упился-таки, окаянный! Да чтоб тебе в судный день призначили кару нелюдскую, мучитель ты мой! Да чтоб тебе покоя не было на том свете!
«Тута я», — донесся из-за забора слабый голос.
Отворилась калитка, и показался Кондрат.
— Кондратушка?! — кинулась к мужу Ульяна. — Жив, болезный? — Она ощупала его торопливыми руками. — Заспокойся, родимец. Губы-то не отходят — синюшные.
— Дюже страху натерпелся, в загробном мире бывши, — стонал Кондрат. — Особливо — трубный глас почувши.
— А ну, — присматриваясь, заговорила Ульяна. Провела по губам Кондрата рукой. — Никак в чернилах?
— Это ему печатку в небесной канцелярии пришпандорили, чтоб божески тайны не выдавал!
Мужики схватились за животы.
— Авдея часом не стрел?
— Как он там приспособился: в царствии небесном или в аду кромешном?
— Богохульники, — прошамкала бабка Пастерначка, отплевываясь. — Зубоскалы и фарисеи.
— Похмелиться бы, — жалко проговорил Кондрат.
— Живой, — удивленно и обрадованно сказал Харлампий. И тут же заорал: — Живой! Похмелки запросил!
7
Лишь поздно вечером разошлись чужие люди и за столом собралась родня. Сидели настороженно, исподволь бросая друг на друга быстрые колючие взгляды.
— Что ж, — глубоко вздохнул Михайло, будто в самом деле был удручен смертью отца, — помянем родителя.
Ложки потянулись к тарелке с кутьей. Бабы вразнобой закрестились.
— Царство небесное, — тихо промолвила Марфа, не глядя на детей.
— Земля ему пухом, — поднял стакан Михайло.
Ели немного. Молчали. Но в этом молчании уже угадывалась приближающаяся гроза. Степанида вела себя явно расчетливо. Евдокию подмывало сцепиться с Михайлом. Он понимал, что разговора не миновать, и все же не торопился, начал вновь наполнять стаканы.
— Оно бы и хватит, — заметила Степанида, решительно отодвигая стакан от мужа. Петр недовольно покосился на нее, но стерпел, отвел вспыхнувший гневом взгляд.
— Пора и о деле, — вставила Евдокия.
— Балакайте, — криво усмехнулся Михайло, выпил, крякнул, потянулся за огурцом. — Никому не возбороняется.
Евдокию прорвало:
— Как это — «не возбороняется»?!
— Да так, что пустое это все.
— Нет, — вмешалась Степанида. — Не пустое. Делиться будем.
— Что с тобой делиться? — невозмутимо ответил Михайло. — Отрезанный ломоть. Отдали замуж — и живи, наживай свое.