— Так его! Так! — возбужденно вскрикивал Кондрат. — Молодчина! Ну-ка, дай им разгон!
Второй фашистский самолет, оставляя за собой шлейф черного дыма, пошел на снижение. Позади него развернулся купол парашюта. Но оставшийся «мессершмитт» изловчился занять угрожающую позицию.
— Берегись! — в величайшем смятении крикнул Кондрат, не замечая, как стиснул плечо Маркела. — Берегись, сынок!..
— Отверни, отверни в сторону, — подсказывал Маркел, будто голос его мог быть услышан.
И какова же была их радость, когда самолет в самом деле отвернул, стал забираться ввысь, развернулся, лег на встречный курс.
— Стреляй же, стреляй, — шептал Маркел.
Но стрелял лишь противник.
— На таран наш пошел, — выдохнул Кондрат. — Ух, голова отчаянная. Ты гляди...
— Та помолчь! — сердито, досадливо прикрикнул Маркел, необорачиваясь, нетерпеливым движением сбросив со своего плеча руку Кондрата.
Истребители мчались навстречу с нарастающим ревом. Казалось, неминуемо столкновение. Но в последний момент фашистский пилот бросил машину в пике, при этом успев выпустить прицельную очередь.
— Ах ты, боже мой! — невольно вырвалось у Марии. Она стояла на крыльце и тоже видела, как загорелся самолет с красными звездами на крыльях.
Подбитая машина потянула в степь за байрачек. От нее отделился темный комочек. «Мессершмитт» спикировал на него, выпустил очередь и ушел в сторону Югово.
— Пропал малый, — тяжко выдохнул Кондрат. — Пропал сокол. Если и пуля не задела, — расшибется.
— Геройски дрался, — проговорил Маркел. — Вечная ему память и слава.
Но над падающим летчиком раскрылся парашют.
— Нет, не было ему такой стихии — расшибиться! — возбужденно, радостно воскликнул Кондрат.
Маркел безнадежно махнул рукой.
— А что толку? Небось все одно схватят. Куда ему деваться?
Будто в подтверждение его слов по улице, поднимая пыль, промчались к околице два мотоцикла с колясками, облепленные солдатами.
— Помогай ему, матерь божья и Микола-угодник, — проникновенно сказал Кондрат, всем сердцем желая удачи неизвестному воину. — Може, и пронесет беду? Може, схоронится? Тут абы стемнело скорей. Верно. Маркел?
Маркел молча закивал.
Они еще поговорили, строя предположения — удастся ли летчику скрыться. Потом Кондрат засуетился, заспешил.
— Так я пойду. Покедова, Маркел Игнатыч. Покедова, Мария. Спасибо вам превеликое.
Маркел проводил его до ворот, распрощался. И, уже отойдя от калитки, вдруг окликнул Кондрата:
— А чего приходил, хоть убей, не уразумел.
— Во-во! — подхватил Кондрат, поспешно возвращаясь. — Я ж кажу, шклероз одолел... Хотел я, Маркел Игнатыч, чтоб ты попустил мою старуху. Нет у нее никаких силов землю рыть.
Маркел позвал жену, что-то шепнул ей, и она поспешно ушла в дом. А сам повернулся к Кондрату.
— Это ты мне уже задачу и задал, — сказал ему. — Много таких. Всех не освободишь. Была бы послабей, куда ни шло. Сам же кажешь — здорова.
— То так, — согласился Кондрат. — Токи доканает Ульяну той ров.
Маркел понизил голос:
— Пусть она к Дмитрию Саввичу сходит.
Кондрат посмотрел на него вопросительно.
— Больных не трогают, — пояснил Маркел. Он уже не одному втолковывал эту мысль. И всегда Дмитрий Саввич находил у них болезни. — Може, и у нее какая хворь. Откуда нам знать? — убеждал он Кондрата. — Доктору то лучше ведомо. Только к самому надо итить. К самому...
Вернулась Мария, сунула в руки Кондрата чем-то до половины наполненную наволочку. Кондрат растерянно перевел взгляд на Маркела.
— Держи, — сказал Маркел. — Там немного муки. Пока не отошла вишня, пусть и Ульяна вареников налепит...
Кондрат расчувствовался, двух слов не мог связать. Кое-как поблагодарив, пустился домой, не чуя под собою ног... А тревога о том неизвестном летчике продолжала жить в нем. Он представил на его месте своего Геську, который где-то вот так же дерется с врагом, и ощутил почти физическую боль.
— Щасти тебе, сынок, — пробормотал, как молитву.
38
Он надеялся уйти — летчик со сбитого «ястребка». Но нынче все было против него. И там, в воздухе, когда кончились боеприпасы, и здесь, на земле. Враги нагрянули, едва он успел отстегнуть лямки парашюта. Пришлось залечь в промоине, оставленной на склоне балки потоками весенних-вод и дождевыми ручьями. Отстреливался до последнего патрона...