Каждый новый день приносил новые заботы, ставил свои требования. Артем потянулся за газетами. «Диктатура труда» проводила «Вседонецкий угольный митинг». Через всю полосу легли слова! «В боях за промфинплан мы должны победить!» Артем пробежал глазами заголовки: «Шахта № 1 выходит в шеренгу лучших!», «В атаку на нераспорядительность и неполадки», «Решительный отпор нарушителям труддисциплины», «Виновата комсомольская ячейка», «Шахта «Италия» должна быть ударной!» Артем пожалел, что не попросился к угольщикам. Конечно, работать с горняками ему было бы несравненно легче. Но он пошел туда, куда послали. И теперь вынужден выслушивать колкие реплики того же Тимофея, который советует ему учиться хлебопашеству. Причем советует, очевидно, не без оснований. Все эти севообороты, агротехника, технология сельского хозяйства, как выразился Тимофей, не только для Холодова, но и для него, Громова, темный лес. Вот и на Седьмом окружном съезде комбедов, когда речь шла о практике ведения хозяйства, Артем чувствовал себя совершенно беспомощным. Но стоило делегатам заговорить об организаторской работе — самочувствие его сразу менялось. Тут уж он был, как рыба в воде. Оно и по делам видно. Кое-где все еще лишь намереваются прихлопнуть кулаков. А он уже и с этим справился, как было отмечено в докладе председателя окрисполкома.
Просматривая газету, Артем мысленно продолжал разговор с Тимофеем. По его мнению, всем взял Тимофей: и одержимостью в работе, что особенно ценил Артем, и знанием дела, и хозяйственной хваткой. Вот только мягковат, когда надо быть классово непримиримым. Правда, он показал себя настоящим бойцом в столкновении со своей родней. Даже брата сам раскулачивал. Да только рановато складывает оружие. Вот и Сбежнева проморгал, позволил втереться в доверие. Юдина оправдывает. А борьба не кончилась, она только разгорается. «Очистим Б-Янисольскую организацию от кулацких элементов, залезших в партию», — призывает «Диктатура труда». Значит, приспосабливаются враги, пользуясь каждой лазейкой, находя себе адвокатов среди партийцев.
Страницы газеты дышали жизнью — сложной, многогранной, трудной.
«Кулак пробирается на производство. Кулак в рабочей блузе — опасный враг!» — предупреждала «Диктатура труда». И Громов задумывался, прикидывал, что можно и нужно сделать, чтобы не допустить этого явления на предприятиях района.
Печатались материалы выездного заседания президиума окрисполкома в Павловском районе под заглавием: «Там, де не було більшовицького розуміння завдань». А ниже: «Вогонь по куркульських сільрадах, по підкуркульниках, що засіли в радянському апараті!»
Громов хорошо помнит резолюцию ЦК, где прямо сказано: «Партия получила полное основание перейти в своей практической работе от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса». Газета предупреждала, что новый курс неизбежно приведет к более ожесточенной классовой борьбе, особенно на селе. Кулак применит все силы и методы, чтобы помешать новым грандиозным мероприятиям партии по реконструкции сельского хозяйства. И надо потерять всякое политическое чутье, чтобы не понимать этого, чтобы позволить чуждым элементам так опутать себя. Нет, у себя Громов не допустит збиковщины. Подумать только, восемь лет орудовал этот кулак Збиковский в Екатериновке под маской селькора и общественного деятеля. На виду у районных руководителей фактически «стирал лицо Советской власти как диктатуры пролетариата».
Одна из заметок сообщала, что в Амвросиевском районе подкулачник убил активиста. Такие сообщения все чаще появляются на страницах газет. Все ожесточенней становился враг. Когда сгорела постройка Тимофея Пыжова, Артем склонен был рассматривать это происшествие как несчастный случай. Но потом последовало нападение на жену Тимофея, гибель Ильи Гарбузова. Осмотр тела позволил установить, что до того, как наступила смерть от переохлаждения, Гарбузов был сильно избит. И, наконец, покушение на Афанасия Глазунова-