Возле правления Тимофея окликнул Игнат. Лицо его было по-особому строго.
— Послушай Харлампия, — сказал, когда Тимофей подошел к нему.
— Убоялся Афоня, — проронил Харлампий.
— Чего ж ему бояться? — спросил Изот, со стороны прислушиваясь к разговору.
— Раскулаченных повертать будут.
Тимофей сразу вспомнил разговор с Афанасием Глазуновым. По словам Афанасия выходило, что тем ночным «гостем», который запустил вила ему в окно, был Михайло. И если Михайло вернется...
«Так вот она, та причина», — пронеслось в голове Тимофея. И к Харлампию, как охотник по горячему следу:
— От кого слышал?
— Игнат на усадьбу меня послал, — начал Харлампий, — а тут Емелька Косой встретился. И с такими словами: «Ты, Харлампий, видать, отчаянный. Може, — каже — не чул, что всех возвертают, кого на поселение выслали? Афоня — тот сразу тройчата вспомнил. А ты ж в том раскулачивании за главного кучера правил. Каже, не боишься ненароком ножа получить, как кой-кто... меж лопатки?»
Тимофей побледнел.
— Никак на Алексеевну прямой намек, — заговорил Игнат.
— Дай пистолет, — решительно повернулся Тимофей к Изоту, который и днем и ночью не расставался с оружием. — Прихвачу Косого.
— Однако скор ты в решениях, — заметил Изот.
Тимофей возмутился:
— Что ж, в зубы ему глядеть? Чул? Вредную агитацию проводит, как самая ядовитая контра, людей стращает. Ждать, пока и остальные разбегутся?!
Тимофея поддержал Игнат:
— Поприжать его, гада. Пусть скажет, что обозначают те слова про нож.
— Не так это делается, — возразил Изот. — У нас прав таких нет — арестовывать.
— А у него есть права нашему колхозному делу шкодить?!
— Наган не дам, — категорически отказал Изот. — Еще прихлопнешь, а потом отвечай.
Тимофей озлобленно сказал:
— Ну и черт с тобой. Голыми руками возьмем, — повернулся он к Харлампию и Игнату.
— Подсобим, — с готовностью откликнулся Игнат.
— Мне того Косого прижать — все одно, что гниду раздушить, — вставил Харлампий.
Они не стали задерживаться. И лишь Изот снова предостерег, крикнув им вслед:
— Смотри, Тимофей, как бы неприятности не было!
32
Изот Холодов был еще мальчишкой, когда, заколотив окна и двери отчего дома, покинув землю, они всем семейством бежали от голода, охватившего хлебные губернии России. Тем и спаслись куряне — выжили. Остановились на одном из рудников. Сначала в бараке устроились. Затем хибару слепили на Собачевке. Отец и старшие братья сразу пошли в шахту. А немного погодя — Изот. Двенадцать лишь минуло, когда взяли его с дымных отвалов, где ютилось недолгое детство шахтерских наследников, и бросили во мрак зловещих подземных нор. Сначала был лампоносом. Потом лесогоном стал. Забрали старших на германскую — в забой перешел.
Так и захлестнула его жизнь, понесла. К революции Изот был уже сознательным рабочим. В восемнадцатом прошел с красными шахтерскими полками, сметая немцев с донецкой земли. Сражался в отрядах ЧОНа. И снова работал в шахте.
Направление на село Изот воспринял как важное партийное поручение. Но понял он свою задачу несколько односторонне. Потому и срезались они с Тимофеем. Из этого столкновения, к его чести, Изот сделал правильные выводы. Они сблизились, начали понимать друг друга. И как результат — дела пошли веселее.
Проводив своих товарищей, Изот прошел в контору, засел было за газеты, но не мог сосредоточиться. Конечно, если Косов упомянул о ноже... Изот может понять состояние Тимофея, который едва не потерял любимого человека. Он и сейчас сочувствует Тимофею, недоумевает, почему прекратили следствие, почему не продолжали поиск преступника. Может быть, если взять Косова, и в самом деле прольется свет на эти оставшиеся загадкой преступления? Ведь установила же медицинская экспертиза, что, прежде чем замерзнуть, Гарбузов получил тяжелые телесные повреждения. И в этом деле Недрянко показал себя не с лучшей стороны. Если учесть все это, Тимофей имеет основания поторопиться с арестом Косова.
К тому же слухи, распространяемые Косовым, наносят большой вред колхозному строительству, всю агитацию сводят на нет.
Изот вспомнил выражение лица Тимофея — злобное, диковатое, вспомнил, как решительно поддержал Тимофея Игнат; подумал о могучей силе Харлампия, который легко, словно тростью, играл ломиком, найденным сегодня у пролома в заборе за кустами сирени. И им овладело беспокойство. Оно подняло его, заставило поторопиться.