— До войны мы уже не знали, что такое венерические болезни. Гитлеровцы принесли нам эту заразу. И если мы хотим приостановить ее распространение, необходим поголовный осмотр населения.
Его слова привлекли внимание остальных. Горняк, толковавший об ущербе, нанесенном фашистскими захватчиками угольному хозяйству, оставив свой разговор, спросил:
— Неужели это так серьезно?
Мужчина строго посмотрел на него, внушительно проговорил:
— Речь идет о физическом и моральном здоровье народа.
Дверь внезапно открылась. Из кабинета поспешно вышел рослый, дюжий посетитель. На мгновение остановился — обалделый, растерянный. И тут же кинулся прочь. А вслед ему неслось грозное, неумолимое:
— Не сделаешь — под суд отдам, сукин сын!
Потом вышла пышная блондинка — хозяйка приемной. Увидела Одинцова, спросила:
— А вы по какому вопросу?
Одинцов замялся, неуверенно ответил:
— Очевидно, по личному.
— По личным вопросам сегодня Степан Мефодиевич не принимает.
— Собственно, у меня никаких вопросов нет, — сознался Одинцов, — Просто по старой памяти решил заглянуть. Если не трудно, пожалуйста, доложите.
В приемной появился сам Заболотный. На нем были синие бриджи, до блеска начищенные хромовые сапоги и серая коверкотовая гимнастерка с отложным воротником. Сбоку на широком комсоставском ремне еле просматривалась маленькая желтая кобура. Но даже этот полувоенный наряд не мог скрыть его еще более округлившиеся формы. Он озабоченно кивнул собравшимся, задержался взглядом на Одинцове, удивленно вскинул брови.
— Ба, кого я вижу! — оживленно заговорил. — Фрол... Фрол Яковлевич?
— Так точно! — отчеканил Одинцов, вытянувшись,
— Ух ты, каков орел! Любо глянуть. Какими судьбами?
— По пути из госпиталя, Степан Мефодиевич. Опять на фронт тороплюсь. Забежал на минутку повидаться.
— На фронт? А у нас, значит, не фронт? Вы слышите, товарищи?! — картинно обратился к ожидавшим приема. И снова Одинцову: — Вот дам район, посмотрим, что запоешь. Небось, быстро запросишься на передовую.
— Мне ведь в полк предписано явиться, — напомнил Одинцов.
— Куда партия прикажет, туда и пойдешь, — ответил Заболотный. — Нам очень нужны опытные, кровью проверенные работники.
Одинцов не верил своим ушам. Так просто, так легко осуществлялось то, на что почти не надеялся. И он всеми силами старался не выдать охватившего его ликования.
А Заболотный сказал секретарше:
— Соедините с военкомом, Лидия Карповна. Подготовьте мандат на имя Одинцова Фрола Яковлевича. — Обернулся к нему: — Вот так, дорогой. Будешь полномочным представителем партии и Советской власти в Алеевском районе. Да гляди, чтобы «трофейные» не опутали. — Видя недоумение на лице Одинцова, разъяснил: — Эти, что оставались в оккупации. Ими органы занимаются. Так ты там — построже.
— Доверие оправдаю, Степан Мефодиевич! — снова вытянулся Одинцов.
— Не сомневаюсь, не сомневаюсь... — Заболотный со значительным видом покосился на ожидавших приема, мол, смотрите, как надо решать вопросы, учитесь. И продолжал: — Обойди отделы. Озадачишься — явись ко мне.
...Обласканный, вышел Одинцов от Заболотного и поначалу даже растерялся. Шел, как под хмельком, чувствуя необыкновенную легкость. А потом проникся к себе уважением, заважничал. Еще бы, хозяином района возвращается домой. Пока созовут партийную конференцию, чтобы официально избрать его секретарем райкома, пока найдут подходящего человека на пост председателя райисполкома — вся власть ему отдана. Вот какими милостями осыпал Заболотный, не говоря уже о том, что от фронта избавил. После всего этого разве забудет он, Одинцов, своего благодетеля!
* * *
Минуло три дня, как Одинцов появился в Крутом Яру. Все это время он носился по району на изрядно потрепанном бобике, раздобытом с помощью Заболотного. В кармане у него — пистолет. В машине рядом с шофером — автомат, выданный для самообороны. Одинцов повсюду таскает его, уверовав в то, что его жизни и в самом деле грозит опасность.
Нравится Одинцову его новая роль. Быстро вошел во вкус: что ни скажет, что ни потребует — противоречить некому. В селах старики, бабы, подростки остались. Правда, кое-где появились калеки, успевшие возвратиться из госпиталей. Но они еще заняты собой, мучительно привыкая к положению инвалида.
Принимал Одинцов свое «хозяйство» и тут ^е давал руководящие указания. Старался. Скорее потому, чтобы не загреметь на фронт да еще желая доказать, что на последних предвоенных выборах в районный Совет его, бывшего председателя, зря забаллотировали. Тогда и Заболотный ничего не мог сделать. Лишь учинил разнос секретарствовавшему в то время Изоту Холодову за то, что, якобы, не обеспечил партийного руководства в избирательной кампании. Председателем райисполкома избрали Савелия Верзилова. Да только не вернется он из эвакуации. По-дурному погиб. Еще бы. Кто же с протезной ногой решится сигать в полынью, мальцов спасать. Сам себе вдали от войны погибель нашел. А вот он, Одинцов, снова на коне.