Устав и программу Кондрат перечитал несколько раз. Подумал было однажды, что ежели Митрошка в партейных ходит, то уж ему, Кондрату, и бог велел. А потом Лаврушечка укором встал перед глазами. Его смерть Кондрат держит на своей совести. Надо было догнать Лаврушечку, отобрать денатурат, а он и пальцем не пошевелил, лишь кликнул вслед: «Черт с тобой!»
— Не е, справжний партеец не отмахнется от живога человека. Не имеет таких прав. Потому мне ще не светит в авангарде итнть. Что ж как Митрошка серед передовых числится. Митрошка все одно не показатель.
На сой счет у Кондрата свои взгляды. По его разумению, и Фрол Одинцов не на своем месте сидит.
— Не на своем, — повторяет Кондрат, словно хочет кого-то убедить. — То Хлорке секлетарствовать поки зашпори не отошли, поки не огляделись.
— Опять выступаешь? — Ульяна остановилась на крыльце, воинственно уперлась руками в бока. — Тебя что, пытают: на своем или не на своем?
— И зря не пытают, — заершился Кондрат, — Вот Маркела Сбежнева заарестовали. «Староста». А попервах у народа бы дознались. Послухали бы Игната Шеховцова, как Маркел его от смерти спас, как другим подсоблял. Нет же, захватали, не разобравшись.
— Помолч, Кондрат! Кажу — помолч, пока самого за те речи не зацапали.
— Каго ты вчишь? Меня вчишь?! — разошелся Кондрат. — Кому рот затуляешь? Ты хоть чула, что оно звется — партейная прямота?.. Зараз как садану в шибку — так и брязнет!
— Очумел. Никак очумел, — испугалась Ульяна. — Где его, стекла, ныне набраться? Побойся бога!
— Тож не перечь моему партейному курсу. Не разумеешь в политике — не суйся.
— Тьфу на тебя! — в сердцах плюнула Ульяна. И тут же жалостливо запричитала: — У баб мужики, как мужики, своими делами займаются, а этот не одно, так другое выгадает. Политика ему далась! Того и гляди, в шкоду вскочит. — Смахнула слезу. — Осиротит на старости лет.
— Заспокойся, мать, — заважничал Кондрат. Видит: шумит Ульяна, а терять его не хочет, — Тваво Кондрата не так просто зацапать, потому как от правды — ни на шаг. А правдой мир держится. То в тебе после хрицев ще страх не выветрился. — Подошел к ней, погладил спину, озорно заглянул в лицо. — Щось сила во мне заиграла. Не знаешь, Уля, к чему бы это?
— Не ведаю, Кондратушка, — отозвалась Ульяна, сразу позабыв перепалку, потеплев душой. Насквозь же она видит своего Кондрата и знает, что у него на уме, и почему девичьим именем назвал, и как дальше речь поведет, а повторила: — Не ведаю.
— Може, молодость сгадаем, а? — Потянулся к ее боку, щекотнул. — Опосля всего — самое время разговеться.
Ульяна легонько ударила егб по руке.
— Греховодник ты, Кондратушка, Ой греховодник.
По старой памяти сказала, чтоб польстить мужской гордости, потому как отживают они свое. Отживают. В кои веки вот так затронет ее Кондрат. Да и самой все это уже в тягость. А ведь было время!.. И куда оно все девается, за какою водою сплывает?
— Так ты поспешай, наводи марахвет, — шутливо поторопил Кондрат, стараясь скрыть вдруг охватившее его, ранее не знакомое ему чувство робости, неуверенности и даже страха.
— Я зараз, Кондратушка, — засуетилась Ульяна. Глаза ее помолодели,, залучились. — Зараз...
...Соскабливает Кондрат с окон следы войны — кончает прерванное, было, дело. Петухом выхаживает. С хрипотцой вполголоса тянет привязавшуюся припевку:
Года за два до войны проводили Кондрата на пенсию. Как своего приемыша Геську отправил в армию — с тех пор и не работает Кондрат. А чего? Можно было понежиться при такой жизни. Полный достаток. Продуктов — завались. Это теперь снова карточки.
— Не-е, — заговорил Кондрат, — не та зараз стихия, чтоб баклуши бить. Обезлюдел родной край — кажрый человек в хозяйстве дорог. То вже нехай немочные на полатях отлеживаются.
Такое на Кондрата нашло, — хоть сейчас беги в депо. Заспешил с окнами разделаться, чтоб освободиться от домашних дел.
— Да ты перепочинь, Кондратушка. Перепочинь — через форточку ласково, заботливо предложила Ульяна и снова скрылась в глубине комнаты.
Кондрат усмехнулся.
— Подобрела мать. Подобрела. Токи лаялась почем зря, а ныне — жалеет. Что то значит ота стихия — приголубить бабу... — И вернулся к прежней мысли: — Видать, отгулял Кондрат. Доведется впрягаться, подсоблять отстраиваться. Все ж две тямущих руки что-нибудь да значат. И Ульяне нечега в хате отсиживаться. Я — по железной части, а ей — к земле поближе. По ее силам всегда знайдется работа в колхозе. Вон Игнат Шеховцов сбирает...