— Логично, — согласился Геннадий Игнатьевич. — Мы непременно в этом разберемся. — Говоря так, он мысленно выходил далеко за рамки данного конкретного случая, понимая, насколько пагубно сказываются подобные эксцессы в рабочих коллективах на моральном климате; от которого зависит и душевное состояние людей, и выполнение производственных планов, что находится в постоянной взаимной зависимости. — Обязательно разберемся, — пообещал он. — За информацию — спасибо... А дальше что? Какова ваша программа? Ну, накажем мы виновников. Если тот «большой строительный начальник» нам не подчинен, сделаем представление в соответствующие инстанции. Но утерянного действительно теперь не вернешь! И вот тут позиция коммунистов завода, позвольте не согласиться с вашей оценкой, представляется мне по-партийному принципиальной. Да, да, Действенной и, если хотите, смелой. Ведь надо иметь настоящее мужество не растеряться в такой сложной обстановке, предпринять конкретные меры для исправления положения. Они-то и есть настоящие борцы за честь коллектива. А этот Сергей Пыжов и вовсе молодец! Кем он работает?
Пташка не пожалел красок, заочно представляя секретарю своего друга. Все рассказал, как есть. Даже фронт вспомнил.
— Вот как! Столько у вас общего, а здесь, значит, разошлись? — выслушав его, проговорил Геннадий Игнатьевич.
— Почему? Меня работой не запугать, — возразил Пташка. Чужой дядя не поправит заводские дела. То наша забота. Конечно, мы вытянем. Это я уже как бы в угон пуляю: пока подошла очередь на прием — многое сделали. Но ведь должна быть справедливость — тогда лучше работается... А сачков и сам презираю.
Глаза Геннадия Игнатьевича потеплели.
— Тут у нас с тобой, Пантелей Харитонович, разногласий нет, — улыбнулся он.
А Пташка увлекся изложением своих наблюдений и вытекающих из них умозаключений:
— Я, Геннадий Игнатьевич, так скажу: сачок, он, стал грамотным. Производство совершенствуется, и сачок совершенствуется, приспосабливается к новым условиям. Моль вот, говорят же, синтетику уже жрет. Или взять вредителей садов. Выстояли против ядохимикатов. Полезные насекомые гинут, а эта дрянь и ухом не ведет. Вот и нынешнего сачка не так просто взять, не-ет. Прижимает Сергей Пыжов, к примеру, Сеньку Корякова, значит, старается совесть его рабочую задеть. А он в ответ: «Темный ты человек, Тимофеич, хоть и коммунист, — не знаешь последних партийных указаний». И объясняет, что теперь любителям разных авралов да штурмовщины крепко по зубам дают, что не хребтом надо план выполнять, а научной организацией труда. Видишь, какой разумный — все знает!.. Взять сачка повыше рангом — из итээровцев. У этого своя тактика. Дескать, кто же против научной организации груда? Дело, мол, это хорошее, да только не для нашего завода. И начинает жать инструкциями по эксплуатации батарей, доказывать, что форсировать работу печей противопоказано не выдержат установленный срок службы, и кто тогда будет отвечать? Да еще прокатится насчет устаревшей техники, и что машины износились. Такого нагромоздит!.. Раньше так маскировались враги, стараясь задержать наше продвижение вперед. А Шумков какой же враг? Просто дипломированный сачок. И держится за старое только потому, чтобы отстоять спокойную жизнь, чтобы было меньше хлопот и волнений.
— Да у тебя, брат, настоящее фундаментальное исследование! — воскликнул Геннадий Игнатьевич. — И, надо признать, довольно-таки оригинальное.
— Я их насквозь вижу — сачков, — пояснил Пантелей Харитонович. — Такие, как Семен Коряков, конечно, погоды не делают. Если задан определенный ритм — тут уж ему не увернуться. Па батарее все связаны одной цепочкой — графиком выдачи печей. Волей-неволей вкладывайся в отпущенное время или совсем уходи, освободи место более расторопному и работящему. Серединки быть не может... Шумковы — опаснее. От них зачастую зависит вот тот самый ритм. И как дело пойдет. Отверг же предложение Пыжова, промурыжил у себя технические обоснования новой серийности, не давая им ходу. Правда, этим тоже научились рога сбивать. Но ведь два месяца пропало. Сколько бы дали дополнительно кокса! Вот тебе в чем вредность Шумковых.
— Шумков... Шумков... — Геннадий Игнатьевич наморщил лоб, — Да, да, — проговорил он в следующее мгновение, — вспомнил... Так он теперь у вас?
— До пенсии дорабатывает.
Геннадий Игнатьевич откровенно признался: