Причем все разговоры сводились опять-таки к рублю. Деньги, деньги и деньги... Будто, кроме денег, на свете больше ничего не существует. Вот что в характере Семена и удивляет, и возмущает Сергея Тимофеевича, а более всего — вселяет тревогу. После того как увидел Семена, торгующим редиской, Сергей Тимофеевич и вовсе всполошился: куда ж это может завести человека жадность?! Потому и пытается вразумить Семена. Сколько уже раз схватывался с ним! Пока, правда, безуспешно, но и отказаться от своей мысли не может: какая ни легкая капля воды, однако камень долбит; гляди, и его старания в конце концов достигнут цели.
Ох, уж эта настойчивость, продиктованная душевной добротой! Иней уже отмахнулся бы от Семена после таких вот его угроз. Вон как зло сверкали глаза! Сколько обидного наговорил! А Сергей Тимофеевич терпит, не отступается от своего. И не ради себя. Отнюдь. Семену оно нужно. В этом Сергей Тимофеевич глубоко убежден. Для того, чтобы помочь Семену, не жалеет ни времени, ни нервов. Вчера даже с Пташкой схватился. Сказал ему, что собирается сходить к Семену домой и поговорить начистоту, а Пантелей в ответ: «Дался тебе этот барыга. Снова напорешься на неприятность». Сергей Тимофеевич не мог с ним согласиться. «Ну, знаешь, бояться неприятностей?.. И из-за этого человека в беде бросать?! Это в тебе, Паня, что-то не твое говорит». А тот рассердился: «Кого спасать? Было бы кого спасать! Его тянешь из грязи, а он — упирается, да еще и норовит под дыхало садануть. Не-е, таких нечего жалеть».
Но Сергей Тимофеевич иначе рассудил. Сергей Тимофеевич считает: потому Семен и упирается, что не видит опасности, не понимает, в какую трясину его засасывает. Кто-то же должен ему раскрыть глаза... Не переубедить Сергея Тимофеевича и в том, что, когда речь идет с людских судьбах, тут уж надо бороться до последней возможности. Именно исходя из ЭТИХ соображений, Сергей Тимофеевич направился к Семену. Думалось: в домашней спокойной обстановке и разговор может получиться обстоятельный. Глядишь, обозначатся первоистоки, причины вот такой его нездоровой страсти к обогащению, А там уже и соответствующие лекарства легче подобрать.
Вот так и оказался Сергей Тимофеевич на старом поселке. Дом Семена нашел быстро. В ряду других, — добротно, но на один манер сработанных, под четырехскатными шиферными крышами, — он ничем не выделялся. Видимо, застройщики этой улицы нанимали одних и тех же мастеров ставить клетки и обкладывать свои строения кирпичом. Другая примета помогла Сергею Тимофеевичу — изгородь. В отличие от соседей, поставивших со стороны улицы обычный штакетник, за которым свободно просматривались дворы и сады, Семен, отгородился высоким забором с железными воротами.
Сергей Тимофеевич толкнул калитку. Но она оказалась запертой. На его стук вышла пышнотелая белявая молодица из тех, о которых говорят — кровь с молоком. В ней Сергей Тимофеевич сразу же узнал жену Семена — запомнил, как с мужем на рынке торговала. Еще тогда обратил внимание: черты лица — ничего особенного, и все же красива — молодостью, здоровьем. На согнутой руке, прислонив к высокой груди, она держала девчушку лет четырех-пяти. Родниковой чистоты глазенки девочки светились доверчивостью и любопытством. А ее мама смотрела настороженно, пытливо. Цепкий, будто проникающий в душу взгляд обескураживал Сергея Тимофеевича откровенной подозрительностью и этим был ему неприятен.