Он уже не замечал прибывших. Все его внимание было сосредоточено на управлении машиной, чтобы чувствовалось: у пульта — машинист высшего класса. Сергей Тимофеевич и сам ощутил: примешалось тщеславие. Но тут же подумал, а почему бы и не покрасоваться своим мастерством!
Его мысли перебил короткий резкий свист. Дверевой с обслуживающей площадки, запрокинув голову и придерживая войлочную шляпу, чтобы не свалилась, подал знак, мол, смотри, и снова принялся забрасывать в раскаленную камеру коксовую осыпь.
Сергей Тимофеевич сначала ничего не понял. Глянул вниз — там еще стояли и машины, и люди... Потом уже увидел поднимающихся к нему секретаря обкома и Пал Палыча, когда они ступили на последний трап,
— Высоко забрался, товарищ Пыжов, — переведя дух, проговорил Геннадий Игнатьевич.
— По должности и место, — слегка улыбнувшись, отозвался Сергей Тимофеевич.
— Хорошо сказано, хорошо... И где ты, Чугурин, такие кадры берешь? С Пантелеем Харитоновичем вашим привелось познакомиться — одно удовольствие. Теперь вот Сергей Тимофеевич.
— Как же, воспитываем, — ответил Чугурин,
— Ладно тебе бахвалиться, — с деланым недовольством проронил Геннадий Игнатьевич. — Кстати, Пантелей Харитонович сейчас на заводе?
— Пошабашил, — сказал Сергей Тимофеевич.
Геннадий Игнатьевич высказал сожаление, что не повидается с ним, и тут же оживленно добавил:
— Не будь таких работников, небось запел бы Лазаря, уважаемый директор,
Чугурину ничего не оставалось, как согласиться. А Геннадий Игнатьевич, уважительно понаблюдав, как Пыжов управляется, вдруг обеспокоился:
— Мы не очень отвлекаем? А то не церемонься — гони.
Прозвучало это искренне. Наверное, действительно Геннадий
Игнатьевич не задержался бы ни минуты, услышав в ответ, что в самом деле мешает. И Сергей Тимофеевич не побоялся бы спровадить высоких гостей. Но их присутствие и впрямь не сказывалось отрицательно на том, чем он был занят. Потому и перевел в шутку:
— А потом? Из меня же Павел Павлович мартышек наделает!
И они засмеялись. Павел Павлович погрозил Пыжову пальцем, дескать, что ж ты меня таким выставляешь. Заметив это, Геннадий Игнатьевич подхватил:
— Вот так, Чугурин?! Труд сделал из мартышек людей, а ты, оказывается, из людей делаешь мартышек? Не-хо-ро-шо...
Он осмотрелся. Прямо перед кабиной громадилась коксовая батарея, а позади открывалась впечатляющая панорама химических цехов. Потом обернулся к Пыжову:
— Значит, оправдывает себя новая организация?
— Как же. Все время идем с плюсом.
— Выходит, в перспективе — повышение плановых заданий, в соответствии с возросшими возможностями?
— Очевидно, — сказал Сергей Тимофеевич. — Каждое новшество имеет смысл, если используется не только там, где родилось. И каждый производственный успех ценен тогда, когда становится нормой для всех.
— Вот, Чугурин, послушай, как понимает эти вещи передовой рабочий, — оживился Геннадий Игнатьевич. — А ты, как мне докладывали...
— Мы еще с долгами не рассчитались, а некоторые товарищи не перспективу, о которой здесь говорилось, имеют в виду — уже сейчас норовят накинуть нам на план.
— Этакими накидками можно напрочь отшибить охоту думать, искать, — поддержал директора Сергей Тимофеевич. — Кто тянет — тому большую поклажу приправлять? Такое, прямо скажу, не очень воодушевляет.
— Разве об этом речь? — спросил Геннадий Игнатьевич.
— А чего же я завелся! — воскликнул Чугурин. — Люди старались, на тех же агрегатах сумели увеличить выход продукции. Выгодно это? Выгодно! Дополнительный вал, что мы даем, позволит в ближайшее время погасить свой долг, а потом и перекрыть кое-кого. Нам же — сразу грозят повысить плановое задание.
— Ну нет, это никуда не годится, — заговорил Геннадий Игнатьевич. — Неуместная прыть. Пока другие предприятия, используя ваш опыт, будут перестраиваться, подниматься к вашему уровню — ваше несомненное право пользоваться преимуществом новаторов, получать моральное и материальное вознаграждение. А как же! Это и есть своеобразное поощрение за общественную и производственную активность. Только так, Павел Павлович. Скажешь товарищам, пусть оставят тебя в покое. — Геннадий Игнатьевич перевел взгляд на Пыжова, спросил: — А как с физической нагрузкой? Что-то у тебя, Сергей Тимофеевич, будто усталый вид.
— То так кажется, — для пущей убедительности усмехнулся Сергей Тимофеевич, решив, что не стоит Посвящать секретаря обкома в то, как и почему приходится ему сейчас тянуть вторую смену. — Порошей коксовой присыпало — посерел... А нагрузка какая? Те же операции. Только механизмы впустую не гоняем, экономим электроэнергию...