— Рассказывал Суровцев, рассказывал. Более полное использование машинного времени — большое дело, — заметил Геннадий Игнатьевич, — наши значительные резервы... С Шумковым помирился? — внезапно спросил, нацелив на Пыжова смеющиеся глаза. И не ожидая ответа, добавил — Ничего, ничего. Сомневающиеся тоже нужны: лишний раз отмерить, проверить — не повредит. Слышал, неплохо вел подготовку.
— Дотошно, — подтвердил Сергей Тимофеевич.
— Вот и правильно: использовали опыт, знания... То мы виноваты — долго держали не на своем месте. Специалист он неплохой, но подвержен болезни, которая противопоказана инженеру эпохи научно-технической революции. Потому и переместили. Сейчас мы все больше сталкиваемся с нетипичными ситуациями, вызванными бурным развитием общества во всех сферах человеческой деятельности, и надо быть готовыми их решать. Его же такие ситуации выбивают из колеи, потому что стандартно мыслит, следует укоренившимся канонам. Ну да ничего, на этом месте, постоянно подвергаясь облагораживающему влиянию вашего коллектива, он еще поработает. — Геннадий Игнатьевич засобирался: — Верхолазом пришлось заделаться, Сергей Тимофеевич, чтобы повидать тебя, — сказал не без юмора, хотя подниматься по крутым трапам ему стоило немалых трудов. — И не повидаться не мог: «Пыжов, Пыжов...» Теперь вижу — весь в батю.
— Знали его? — встрепенулся Сергей Тимофеевич.
— После ВПШ меня избрали вожаком ясногоровской комсомолии. Приходилось встречаться и в депо, и в райкоме партии. Он тоже был членом бюро. А когда это случилось, вся Ясногоровка хоронила. Да-а... — Повернулся к Павлу Павловичу. — Шел человек с работы, как обычно задержавшись допоздна, и вдруг — крик. Мог бы пройти стороной. Только в том то и дело, что не было для него чужой беды.
Павел Павлович закивал:
— Мне Сергей Тимофеевич рассказывал.
— Печальные воспоминания, — проронил Геннадий Игнатьевич. — Ты уж, Сергей Тимофеевич, извини, небось, разбередил душу. — И заторопился: — Мы пойдем. Нам с директором еще к строителям надо заглянуть. Счастливо тебе, Сергей Тимофеевич.
Пропустив секретаря обкома вперед, Павел Павлович молча похлопал Пыжова по плечу и тоже вышел. А им навстречу, по-матросски преодолевая трапы, спеша сменить Сергея Тимофеевича, мчался Иван Толмачев. На промежуточной площадке задержался, увидев спускающихся секретаря обкома и директора. Поздоровавшись и подождав, пока они пройдут, снова припустил вверх.
25
Об аресте Корякова Сергей Тимофеевич узнал на следующий день. Оказывается, еще вчера во второй половине дня звонили из райотдела милиции и справлялись, числится ли на заводе такой рабочий. Марьенко, сообщивший Сергею Тимофеевичу эту весть, сказал, что собирается в Ясногоровку выяснять обстоятельства, а то, мол, одни говорят — на краже попался, другие — автоинспектора убил, дескать, своими глазами видели в кювете перевернутый милицейский мотоцикл.
— Такие-то невеселые дела, Тимофеевич, — с досадой продолжал Марьенко. — Поручили навести справки, чтобы парткому доложить, администрации... Теперь хоть тебя оставят в покое.
А Сергей Тимофеевич думал вовсе не о себе. Перед глазами стоял мальчишка, вот тот, который вертелся подле отца в гараже — сынок Семена Корякова. Увиделись зафиксированные зрительной памятью, родниковой чистоты, любопытные и доверчивые глазенки его дочери...
У Сергея Тимофеевича зашлось сердце.
— Проворонили-таки, — глухо сказал он, — Не смогли помочь...
— Нашел, о ком жалеть, — возразил Марьенко, — если оно, извини, дерьмо!..
— Что говоришь?! — возмутился Сергей Тимофеевич. — Родился-то он человеком! Война таким сделала. Как малым впитал в себя эту заразу, так и не смог от нее избавиться.
— Помочь можно тому, кто этого хочет, — почти так же, как в свое время Пташка, проворчал Марьенко. — Мало ты с ним возился? Чем он отблагодарил, мы знаем.
— Не обо мне речь. Через нехочу надо было спасать. Всем браться. А ты мирил, углы сглаживал. Теперь забегал: «Позор цеху, заводу...» Конечно, позор — не сберегли человека,
— Ну что ты на меня насел?!
— Только процентами интересуетесь, — ворчал Сергей Тимофеевич. — Ой, Афанасий Архипович, разложу тебя на парткоме в пух и прах!