— От тебя иного и не жди! — обиженно проговорил Марьенко. — Там, может быть, все и не так страшно, а мы уже поцапались... Пойду на автобус.
И Сергей Тимофеевич увязался за ним, не имея сил оставаться в неведении.
— Только не пили, — поставил условие Марьенко. — И без твоих речей тошно.
— Значит, тошно? Это уже хорошо. А я думал — тебя ничем не прошибить.
Они долго ждали на остановке. Потом им удалось остановить такси.
— Послушай, парень, подбрось в Ясногоровку, — заговорил Сергей Тимофеевич, нагибаясь к окошку. И тут же воскликнул: — Петро?! Вот так встреча! Понимаешь, край надо в Ясногоровку.
— О чем разговор? Для рабочего класса всегда пожалуйста, Сергей... Тимофеевич. Кажется, так? Пыжов — точно помню, уж очень фамилия такая... Огнестрельная.
— Все правильно, Петро, — обрадовался Сергей Тимофеевич, усаживаясь рядом с шофером. Марьенко он отправил на заднее сиденье, сказав ему при этом: — Мы с Петром старые знакомые.
Как-то из Жданова к самому подъезду меня и Анастасию Харлампиевну доставил, словно барина и барыню.
— Было такое, — кивнул Петро, трогая машину с места.
— Ты-то видел, как бар подвозили? — усмехнулся Марьенко.
— Видел... В кино, — засмеялся Сергей Тимофеевич. И к Петру: — Все так же вертишь баранку? А учиться когда?
— Учусь. Заочно. Школяры могут на стипендию жить, а мне это уже не подходит.
— Если неплохо зарабатывал, на стипендию переходить и впрямь трудновато, — сказал Марьенко. — Наш же Иван Толмачев тоже не на стационаре.
— У него еще и мать на иждивении, — пояснил Сергей Тимофеевич. — Парень толковый,
— И возьмешь в зятья? — поинтересовался Марьенко. — Слышал, дочку твою обхаживает.
— А чего же не взять?
— Так ведь немчик.
— Наша баба родила, значит, наш — гагай, — отозвался Сергей Тимофеевич. — Да и отцово имя ему не стыдно носить. Стефан Липпс, к твоему, Архипович, сведению, был казнен в фашистском лагере Дахау за то, что защищал Советскую власть. А твой родитель, между прочим, как мне батя рассказывал, при раскулачивании обрубывал своим коровам хвосты... Это не в упрек тебе, — поспешил успокоить Афанасия Архиповича. — То, что было, перемололось, войной проверилось. Ты вот передовик, и военный, и трудовой орденоносец, парторг цеха, а Сенька Коряков перещеголял твоего отца, хотя и кулака живого не видел.
— Как вы, Сергей Тимофеевич, сказали? Коряков? — вмешался Петро. — Семен Андреевич?
— Да, это тот автолюбитель, — напомнил Сергей Тимофеевич, — что на «Волгу» хотел сесть. Теперь едем узнавать, чего он там натворил.
Петро присвистнул.
— «Волга» его ляпнулась, Сергей Тимофеевич. — А сесть — сядет. И крепко... Я у него вчера ключи и корочки отбирал. Да, Коряков. На зеленом «Москвиче».
— Так что там? — заторопил Марьенко. — Что случилось?
— Могу от и до. Все на моих глазах произошло.
— Давай, Петро, по порядку, — уже не ожидая ничего хорошего, проговорил Сергей Тимофеевич.
— Рано это было, — начал Петро. — Привез к вашему заводоуправлению какого-то технаря. Еду обратно. Пассажиров нет. Пустой. Впереди, вижу, зеленый «Москвич», а позади — мотоцикл с коляской чего-то мечется: то левее берет, будто на обгон, то вправо смещается. Далеченько от меня — не разобрать. Вдруг, как в немом кино: мотоцикл валится в кювет, а «Москвич», словно ничего не случилось, прет дальше. Я на газ. Под летаю... Ваш участковый автоинспектор ползет к дороге — лицо в кровь разбито, нога волочится. «Давай, браток, за зеленым», — хрипит. Поднимаю, а он не может стать. Еле втащил на заднее сиденье. У него, наверное, все зубы в песок перетерлись. Я говорю, мол, в больницу надо. А он свое: «Не упусти зеленого». Крепкий мужик. Погнался я за «Москвичом» — хорошо успел заметить, как он на ясногоровскую трассу перескочил. Да ведь времени прошло порядочно, пока подбирал капитана. Газую вовсю — не видно. Выскакиваю на виадук — три дороги сходятся: вправо — на Ясногоровку, прямо — на Горловку, влево — константиновская трасса. Подъезжаю к посту ГАЙ. «Прошел зеленый «Москвич»? — спрашивает мой пассажир у постового старшего сержанта. Выяснили, что совсем недавно проскочил, вроде как на Горловку. За виадуком от этой дороги развилка — на Константиновну. Куда ехать? Капитан говорит: «Гони по константиновской. Он через Каменку хочет домой прорваться. Надо с грузом накрыть...» А там действительно с трассы есть съезд: через дамбу, на бутор — вот она и Алеевка. Думаю, на что этот идиот рассчитывает, если капитан знает его?.. Нажал железку — на спидометре сто сорок. Один увальчик перемахнул, второй. Показался беглец. Значит, точно — не ошибся капитан. Ближе, ближе подхожу. Смотрю, и в самом деле низко сидит — брызговики по асфальту волочатся... Остальное, как говорят спортивные комментаторы, дело — техники. Запросто обставил и тут же сбил скорость. Тому тоже пришлось притормозить. Затем лево руля и стоп — преградил путь. Он почти впритык остановился. Высунулся, кричит: «Ты что, один на дороге?! Убери свою чертопхайку!» Это на мою-то «двадцатьчетверку»! Подхожу к нему, говорю: «Глуши — приехали». Он было потянулся за монтировкой. А тут капитан приподнимается, высовывается из окна — бледный, окровавленный: «Отдай ключи, Коряков, — сипит, карежась от боли. — Права заодно...» Коряков и скис. Рядом с ним молодица — пышная такая. Если бы не испуганно-злые глаза — еще и ничего... Глянул я — весь «Москвич» от спинок передних сидений и до заднего стекла завален кукурузными початками. Багажник тоже забит ими... К этому времени старший сержант подскочил мотоциклом. Лейтенанта привез. Корякова забрали в коляску, за баранку «Москвича» сел лейтенант и подались в Ясногоровку. Я капитана намерился было в Югово везти, а он велел в районную больницу. Подсказываю, мол, в областной травматологии профессура... Нет. Дубров там какой-то у.вас. К нему и доставил...