— Конечно, в условиях НТР читать «Отцы и дети» Тургенева, по твоим, Сева, понятиям, — бесполезнейшая трата времени. Между тем, духовный опыт Базарова тебе, несомненно, пригодился бы.
Всеволод менялся в лице и все ниже клонил голову. Он стоял перед Аленкой, как провинившийся школьник перед строгой учительницей.
— Да, да, — бормотал. — Я не должен был... Но я не хотел обидеть, — поспешил заверить ее. — Вы говорите, говорите все, что считаете нужным. Буду лишь благодарен. Вы, Алена, и не подозреваете, как много для меня сделали...
— Не надо, Сева, — проронила Аленка, — Ты ведь знаешь...
— Да, да, — заторопился Всеволод, — Вы правы. Эго глупо. Наверное, глупо. Но я столько перечувствовал!.. Спасибо вам.
Алена поняла: ее нынешняя резкость была вовсе неуместна. Она тронула его, заглянула в глаза.
— Прости, Сева. Не знала... — Поглаживая его руку, добавила: — Я рада за тебя, Сева... Очень рада.
* * *
Олег ожидал Светку на скамеечке напротив входа в институт. Ему сказали, что у педиатров-первокурсников еще не кончилась последняя пара. Потому и выбрал такое место, чтобы не пропустить Светку. Сидел, курил, поглядывал на главный вход и чувствовал себя довольно неуютно. Он, правда, уже почти переболел тем, что отстал от сверстников, поступивших в вузы. И Рост, и Аленка оказались правы, Иван тоже не зря психовал: надо было не забирать документы из политехнического. Это он дома еще не все сказал. Стыдно было такое говорить. Ведь в самом начале на творческом конкурсе срезался, даже не допустили к сдаче экзаменов. А тут еще со Светкой такое...
Думал ли он о любви? О той, единственной любви, которая однажды придет и озарит всю жизнь? Да нет же! Просто та, неизвестная любимая, ожидающая его где-то впереди, представлялась красавицей, наподобие тех, что улыбались ярко накрашенными губами с журнальных вырезок, изорванных и выброшенных отцом в мусоропровод. Светка, конечно, не шла ни в какое сравнение с ними. Она еще и губной помады не знает, и даже глаза не подтушевывает, как другие девчонки. А любовь виделась такой, какой она бывает лишь в заграничных фильмах, когда не надо ничего делать, а только прогуливаться на яхте, скакать верхом или мчаться на первоклассном лимузине, без конца обниматься, целоваться, обедать в фешенебельных ресторанах, менять наряды... Разве хоть немножко походило то, что было у него со Светкой, на этот вечный праздник любви? Ничего похожего!..
И все же временами Светка полностью овладевала его мыслями, не отпускала от себя. Он видел ее улыбку и чистые, родниковые глаза. Слышал ее вот то — растерянное, сказанное сквозь слезы: «Ты же обещал не трогать, да?..» А потом — готовность бежать к нему по первому зову. Ощущал ее неравнодушные губы. Вспоминал, как она смеялась, как читала стихи, и даже на пруду зубрила биологию, как прижималась к его плечу, когда в кинозале гасили свет... Но она была просто Светкой, с которой переглядывались еще на школьных уроках, и потому все это казалось Олегу не настоящей, не той любовью, которая ждет впереди.
Из здания института, оживленно переговариваясь, начали выходить студенты. Ребята закуривали, небрежно помахивали портфелями. Показались и девчонки — многие в белых халатах и косыночках. Не без зависти смотрел он на этих счастливчиков, будущих врачей. И вдруг увидел Светку в окружении сокурсников и сокурсниц. Она что-то сказала, и все захохотали, особенно долговязый, похлопывающий ее по плечу. Олег почувствовал неприязнь к этому долговязому, насупился. И вообще ему сейчас хотелось исчезнуть, пропасть... Но Светка уже заметила его, взмахнула сумкой:
— Олежка! — Подбежала к нему с сияющими глазами. — Привет, Олежка.
Он впервые видел ее в таком наряде — накрахмаленный халат даже вроде похрустывал, на белоснежной косынке красный крестик вышит. И лицо стало будто другим, будто перед ним и Светка, и не Светка.
— Чего этот Глист возле тебя вертится? — хмуро спросил. — Он что, хочет с работягой познакомиться?
— Ой, Олежка, ты ревнуешь, да? — изумилась она. — Даже интересно. Я заважничаю — меня ревнуют! Да? — И она засмеялась. — То у Некрасова есть, помнишь, «Мужичок-с-ноготок». А этого длинного ребята прозвали «Мозжечок-с-Ноготок». Так и зовут: «Эй, ты, Мозжечок-с-Ноготок!..» Смешно, да?
Олегу вовсе не было смешно.
— Ладно, — сказал он. — Нам свое надо решать.
Светка отдала ему сумку, повела к общежитию.
— Посмотришь, как мы живем, — заговорила оживленно. — Маме твоей понравилось. У нас очень дружная комната. Вот только Конопушка изводит — может заговорить до смерти. Такая смешная девчонка!