К сожалению, но нашей новой устэка уже ничего нельзя изменить: проект утвержден, — заказы на изготовление оборудования размещены, работы ведутся, затрачены средства.
— Вот и получается, Павел Павлович, что мы с вами недалеко ушли от Шумкова: пляшем, в буквальном смысле, от печки. А вот сынаш Сергея Тимофеевича — инженер новой формации Он смотрит вперед, опирается на происходящие в жизни процессы, учитывает тенденции. Очевидно, так и надо решать технические задачи, чтобы не оказаться в положении своих предшественников. — Суровцев намерился было закурить, по вспомнил
о болезни директора и спрятал сигареты. — К слову сказать, — гут же заговорил снова, — горняки, мне кажется, более последовательны. Там уже давно поставлена конечная цель: наращивая угледобычу, вывести людей на поверхность. И все последующее развитие угледобывающей промышленности свидетельствует о немалых успехах на этом пути. Создаются все более совершенные машины для выемки и транспортировки угля, управления кровлей... Начали с облегчения труда шахтеров. Теперь все эти компоненты собираются воедино, и рождаются механизированные проходческие и угледобывающие комплексы с дистанционным управлением.
— Да, если наших предшественников можно понять и простить их Ошибки, которые ныне приходится исправлять, обновляя морально устаревшие механизмы и оборудование, модернизируя целые предприятия, то нам уже не годилось бы повторять их невольные просчеты, — проронил Чугурин. Он поднялся, подошел к окну, из которого открывалась панорама завода, не оборачиваясь, продолжал: — Конечно, предопределить оптимальные возможности развития по всем отраслям науки и техники на многие годы вперед — дело сложное. Наше мышление как бы ограничивается объективной реальностью достигнутого технического уровня. — Возвратившись к столу, заглянул в глаза Суровцеву. — Не так ли, Василий Дмитриевич? И пускаемся в новый поиск лишь после того, как обнаруживается явная необходимость менять положение вещей, когда сама жизнь подпирает.
— Причина нашей ограниченности, пожалуй, названа правильно, — согласился Суровцев. — Но от этого, Павел Павлович, не легче. Нам тоже надо уводить людей с верха печей, где дают себя знать копоть, загазованность, повышенный температурный режим. Пусть не сразу достигнем успеха, однако стремиться к этому просто необходимо.
— Ты тоже из газеты узнал о безвагонной загрузке? — спросил Чугурин. Заглянул в настольный календарь, предложил: — Давай-ка, Василий Дмитриевич, послезавтра смотаемся к юговчанам. Вместе и посмотрим их новинку. А там, может быть, и к Геннадию Игнатьевичу нагрянем, если дело стоящее. Думаю, он нас поддержит: во всяком случае гораздо выгоднее внести коррективы в ходе строительства, чем потом заниматься модернизацией.
— Еще бы зачистку люков и стояков механизировать, — размечтался Суровцев, — тогда действительно верх печей можно обезлюдеть, — Тут же вспомнил о еще одном нерешенном вопросе и возвратился к неотложным заботам: — Люковых не хватает, Павел Павлович. Надо бы доукомплектовать штат обслуги.
Чугурин позвонил в отдел кадров, сказал:
— Заготовьте объявление, чтобы опубликовать в областной газете о приеме рабочих... Записали? Свяжитесь с райвоенкоматом. К ним обращаются демобилизованные с просьбой трудоустроить. Пусть направляют к нам. Лучше, если сами сходите на переговоры.
— Вот, кажется, и все, — проронил Суровцев. — Да, как партком решил с Пыжовым?
— Можешь, Василий Дмитриевич, успокоиться, — не без удовольствия ответил Чугурин. — Вообще сняли рассмотрение этого дела. Несерьезно ведь: тут наш Костя громы и молнии мечет, а молодые взяли и расписались. Вот штука какая — любовь.
— Ну и правильно, — сказал Суровцев. — А вспомнил о нем не без причины. Что-то он возле установки непрерывного коксования вертится. Раз, вижу, похаживает там. Вторично попался на глаза. Потом — снова. Спрашиваю: что, мол, Сергей Тимофеевич, присматриваешься? А он: «Неужто и посмотреть нельзя?»
— Слушай, Василий Дмитриевич, а ты поговори с ним всерьез, — загорелся Чугурин какой-то своей мыслью. — Если и впрямь заинтересовался? Рабочий с такой смекалкой порою и инженеру может дать фору.
30
Никогда еще не жил Сергей Тимофеевич такой полной, содержательной жизнью, как в эти весенние дни послесъездовского всенародного энтузиазма. А тут еще напомнил о себе Юлий Акимович: прислал весточку из Москвы, поздравил с приближающимся Днем Победы, сообщил, что после праздников намеревается приехать... И лишь печалил Сергея Тимофеевича разрыв с Пташкой, не давала покоя мысль, что на общем празднике Пантелей будто обделен радостью и счастьем, что в этом повинен не только сам, но и он, Пыжов, не сумевший найти дорогу к оскорбленному сердцу бывшего друга. Эти тяжкие раздумья приходили к Сергею Тимофеевичу в ночные часы. Тогда он беспокойно ворочался, выходил на кухню курить, снова укладывался. И Настенька, все понимающая Настенька, вздохнув, молча поглаживала его разгоряченный лоб.