— И чего ты у меня в окопе сидишь? Тебе не иначе, как на полковом КП шишки разворачивать.
— А что? — принимая шутку, отозвался Анатолий. — Думаешь, не смог бы скомандовать: «Подавить огневые точки врага!»
— Смог бы, смог... Да ведь к зычному голосу еще и голова нужна. Вдруг это — артразведка? Вот и раскроешь фрицам все данные.
Артналет так же внезапно прекратился, как и начался. Установившаяся тишина все еще отзывалась в ушах Анатолия стоном рвущегося металла.
Митрич приподнялся, выглянул из окопа. Над береговым склоном висела почти непроницаемая пелена. Солдаты привычно откликались на перекличку: «Я!.. Я!.. Я!..» Взводные докладывали командирам рот. И далее, до командующего фронтом, шло сообщение о том, что подвергшаяся массированному артиллерийскому обстрелу противника воинская часть не понесла потерь и полностью сохранила боеспособность.
— Так-то, сынок, — между тем заключил Митрич. — В воинском деле без хитрости никак не обойтись. Сдается мне, не напрасно наши молчали.
Митрич и не подозревал, как близок к истине в своих рассуждениях. Просто бывалый, многоопытный солдат всякого повидал на войне и знал, что каждое действие командования, каждый приказ имеет свой смысл.
Батальон и в самом деле занимал в планах командования особое место. Здесь намечался бросок через Днепр, имитирующий главный удар. На многокилометровом фронте, вытянувшемся вдоль водного рубежа, создавались и другие штурмовые подразделения, которые должны были сбить противника с толку, отвлечь его силы от действительного направления, находящегося за много километров севернее. Оттуда должны были ринуться советские войска в обход Киева. Таков был особо засекреченный тактический рисунок операции по освобождению столицы Украины...
Солдаты уже не спеша поправляли окопы, выдалбливали в них ниши, чтобы сложить боеприпасы, немудреные фронтовые пожитки — Создавая какой ни есть уют; рыли хода сообщения, сооружали наблюдательные пункты. Устраивались домовито, хотя собственный опыт и подсказывал, какими недолговечными могут оказаться их позиции, особенно теперь, когда армии перешли в наступление. Но уж таков закон войны: зарывайся в землю живым, чтобы не лечь в нее мертвым. И они зарывались, устраивали свой зыбкий быт, зная, что по сигналу к атаке все это оставят позади себя. Они жили своими солдатскими заботами. А в это время в штабе командующего фронтом уточнялись последние детали предстоящей операции. А в это время мобильные экипажи эрэсов то в одном, то в другом месте обрушивали на врага свои смертоносные залпы. А в это время совсем не там, где шла подготовка к форсированию Днепра, обстреливала противоположный берег тяжелая артиллерия. И в то же самое время к тылам решающего участка скрытно подтягивались основные силы огневой поддержки, получали задания командиры саперных, артиллерийских, танковых, авиационных частей.
* * *
Гитлеровская пропаганда трубила о неприступности новых немецких позиций, о несокрушимости «Днепровского вала». Что ж, с точки зрения военного искусства, бытующих представлений о фортификационных сооружениях эти утверждения были не лишены основания. Глубокоэшелонированный укрепленный район, подготовленный заблаговременно, до предела насыщенный огневыми средствами, с минированными подходами, противотанковыми рвами и надолбами в сочетании с естественной преградой, каковой являлись широкая, могучая река и по преимуществу крутой береговой склон, представлял собой грозную твердыню. «Днепровский вал» несомненно был крепким орешком. И вот к его штурму готовилась Советская Армия.
Минувшей ночью батальон полностью снабдили боезапасом. Интенданты обеспечили бойцов усиленным сухим пайком. Наступившее утро ничем не выдало ночных приготовлений. И еще один день провел батальон на виду у врагов. Теперь к обусловленному времени под покровом темноты должны подойти плавсредства, и тогда...
О чем они думали в ночь перед штурмом: и угрюмый донской казак Митрич, по примеру своих пращуров надевший перед боем чистое белье, и бесшабашный балагур, заводила русак Николай Неустроев, и украинец Ивась Рябошапка — невозмутимый кароокий красавец, и сухонький подвижный узбек Рашид Юсупов, и не знающий родства бывший беспризорник Кирюшка Беспрозванный, и алеевский гагай Илларион Чухно, и другие затаившиеся в своих окопах бойцы? Какие им виделись сны? Что сулили?..
Анатолий Полянский подхватился от грохота, разорвавшего предрассветную тишину. Спросонья, еще ничего не понимая, схватил автомат, высунулся из окопа.
— В добрый час, сынок! — крикнул ему Митрич, выбираясь из укрытия, — Началось!