Выбрать главу

Настенька встретила Сергея удивленным и испуганно выжидающим взглядом, выпрямилась у стола, на котором, запихая в рот кулачки, лежало дитя.

— Я подойду... Можно? — почему-то шепотом спросил Сергей.

Она кивнула и перевела просветленный взгляд на свою Аленку.

С каким-то совершенно особым чувством ревнивой зависти, горечи, любопытства смотрел Сергей на ее ребенка — маленькое беззащитное существо, доверчиво смотрящее на мир. Эта доверчивая беззащитность вызвала в нем ответный порыв доброты, нежности. И он осторожно коснулся пальцами розовой пяточки ребенка.

Аленка улыбнулась солнечно, всем личиком, засучила ножонками, заверещала.

Засмеялись и они.

— Видишь, — проговорил Сергей.

«Какой он славный», — благодарно подумала Настенька-мать, видя доброе отношение к своему ребенку. А Настенька-женщина, только перед этим пережившая приступ жестокой сердечной боли, сказала:

— Больше не приходи ко мне, Сережа. Я тебе запрещаю.

Он отшутился:

— А при чем здесь ты? У нас с Аленкой...

— Серьезно говорю. — Настенька исподлобья бросила взгляд на его высветленный керосиновой лампой профиль, добавила уже не так решительно — И не ищи встреч.

Сергей резко обернулся к ней.

— Слушай, Настенька, мне никто этого не запретит. Даже ты.

«Как потемнели его глаза! И какой теплотой вдруг наполнились».

Будто вихрь подхватил Настеньку. Сергей привлек ее к себе, забормотал торопливо, сбивчиво:

— Теперь не отдам. Никому не отдам. Нужна ты мне, Настенька. Ты же любишь. И я... не смогу без тебя. Ну ладно, сглупили, значит, всю жизнь вот так... Не хочу, Настенька. От нас же все зависит. Только от нас самих.

— Пусти, пусти, — вырывалась. — Между нами — Аленка. Разве не понимаешь?!.

— Неправда. С нами Аленка. С тобой и со мной, — твердил Сергей, зарывшись лицом в ее волосы. — Наша Аленка. Ведь признала меня. А ты... — Сергей запнулся: — Ты злая, Настенька.

Перед глазами встала бедовая, полноликая и белобрысая девушка-северянка. Это, прощаясь с нею, своей любовью, плакал в ночи безногий солдат Вася Батурин. Она же нашла его, примчалась за тысячу верст, дроздом зачокала: «Чо удумал? Почто не писал? Чо хлопот добавил людям-то занятым тебя отыскивать?..» Увезла его, покорного, в родные вологодские леса...

И он, Сергей, на край света пошел бы за Настенькой. Только она не хочет этого.

— Злая ты, — повторил удрученно.

Нет, она не злая. Она тоже любит и тянется к нему. Но еще не верит, что так может быть, что это возможно.

— Дай мне время, Сереженька. Хорошо? Я не ожидала...

Появилась Пелагея, косо глянула на них, прошла к печи, не выдержала:

— Нагляделся? Налюбовался? Пора бы и честь знать.

— Да-да, я пойду, — смущенно проговорил Сергей. Схватил шапку, палку.

— Мама! — гневно вскрикнула Настенька. Взглянула на Сергея. — Я провожу. — И снова к матери: — Присмотри Аленку.

— Сбегла от мужа, и сиди с дитем, — ворчала Пелагея. — Не принаживай мушшин.

Они поспешили выйти. Уже в коридоре до них донеслось:

— Будто не знаешь, чего они к таким ходют!..

Настенька готова была провалиться сквозь землю.

— Не сердись на нее, Сережа, — попросила. — Не обижайся.

Он усмехнулся в ответ:

— Вот это всыпала! Вот это — артналет!

— И поделом, — подхватила Настенька. Тихонько засмеялась. — Будешь знать, как являться без спросу.

А Сергей подумал, что и не такое вынес бы за эти минуты, которые их вновь сблизили.

* * *

Весенними радостными красками сияли для Сергея и Настеньки хмурые ноябрьские дни. Хмельные запахи увядания сильнее медоцвета кружили им головы. А все потому, что снова обрели друг друга, отдались своей выстраданной любви. И им потакал даже обычно холодный, осторожный разум, все объясняя и все оправдывая...

Иногда Настенька словно пробуждалась от сладкого сна. И тогда в страхе думала о том, что ее могут обвинить люди в утрате женского достоинства и порядочности. В ушах гремели гневные обличения матери: «Дрянь! Потаскуха!.. Опять бежишь к нему, шлендра?!» И тогда ее — потрясенную, мятущуюся в страшных противоречиях — успокаивал внутренний голос: «Ничего, Настенька. Своей любовью ты даешь радость идущему в бой. Может быть, последнюю радость в жизни».

Сергей не знал этих мучений. Дни, пока Настенька была занята на уроках, он проводил в депо. Приезжал, как на работу. Или становился у горна, когда накапливались ломаные зубилья, или к тискам — помогал тете Шуре ремонтировать инструмент... «Ты, Сергунька, оформлялся бы уж в штат, — говорила тетя Шура, — Вон сколько делов навофочал. Чего бесплатно-то? И рабочие карточки дадут — все же легче переживешь». Сергей отшучивался: «Гениальная идея. Стоит подумать. Вот только одного боюсь: растолстею на двух пайках — в окопе не умещусь...»