Ехал Громов в Крутой Яр — Вспоминал хмельную от счастья ночь, когда родился Димка, и мысли, вызванные его появлением. Тогда он бродил по сонной Алеевке, полон ранее неведомого волнения. Его охватила ни с чем не сравнимая радость. Вместе с тем пришли раздумья об отцовском долге, обязанностях... А жизнь повернула так, что унесло сына, закружило в большом, жестоком мире — слабого, беспомощного, и он, отец, не может поддержать, заслонить собой, подать ему руку, повести за собой. Сознавать эго было особенно тяжко еще и потому, что сын стал ненужным матери. С ней Артем встретился совсем не так, как думалось, как мечталось. В ее глазах он увидел только испуг. У нее оказалась своя семья, и она, видимо, страшилась, как бы прежний муж не разрушил обретенное счастье. Но вскоре успокоилась, очевидно, сообразив, что это ей не угрожает. «Я не создана для той жизни, какую уготовил мне ты, — сказала, не ожидая его вопросов. — Все, что было между нами, — ошибка. Теперь я убедилась в этом». Она раздобрела, двигалась плавно, бесшумно ступая по ковровым дорожкам. Ее новый дом был полной чашей, и хозяйка немало этим гордилась. В голосе ее — довольство, удовлетворение: «Муж ведает крупным орсом... Растут дети...» Она их позвала — мальчика и девочку — холеных, ухоженных, и словно отгородилась ими, выставив перед собой. Не поинтересовалась, как жил эти годы. Ни слова о Димке. Во всем ее облике — единственное желание, чтобы скорее оставил ее в покое. Он все же спросил о своем сыне. Понял из ее сбивчивых объяснений, что ничего не знает. Так ни с чем и уехал. По пути домой у него было достаточно времени для того, чтобы прийти к заключению: не разглядел, с кем связывал жизнь. Его жена оказалась не той женщиной, которая могла стать настоящим другом, идти за ним в огонь и в воду. Какие могут быть претензии! Кроме себя, винить некого. Возмутило другое — полное безразличие к Димке, к судьбе своего первенца, его сына...
Путиловка осталась позади. На этом участке Бахмутский шлях вымощен камнем. Громов дал полный газ, понесся вперед, словно желая оставить позади себя невеселые мысли. Водить автомобиль в свое время его научил Толик Полянский. И в этой поездке, зная, что задержится на несколько дней, отказался от услуг шофера. Теперь сам сидел за баранкой и скоростью вышибал павшую на душу муть. Едва не проскочил поворот на Алеевку. Вскоре показался Крутой Яр. Здесь больше было колдобин, заполненных жидкой грязью. Машина осторожно сползла вниз, остановилась на мостовой возле Сбежневых.
Громова встретила Мария, обрадовалась, засуетилась, оставив стирку.
— Входите, входите, Артем Иванович, — зачастила радушно. — Вот уж гость дорогой! Живы-здоровы? Ну, слава богу! А мы снова пережили такое, что не приведи господь. На Печору Маркешу ладили спровадить.
— Да, мне рассказали...
Громов затеребил мочку наполовину отстрелянного уха, прежде всего подумав о мужественной верности вот этой маленькой, слабой женщины своему неудачливому другу. А Мария оживленно продолжала:
— Вот незадача. Маркеша на работе. Кирпичный завод же восстанавливают. Очень будет жалеть, что не повидался. Да вы хоть присядьте в нашей хате. Это я с детского садика белье приволокла, — объяснила столь большую стирку. — В ремезовских хоромах детсадик открыли. Чего ему пустовать — дому, коль хозяева сбежали. А меня, значит, поставили и начальницей, и сестрой-хозяйкой, и уборщицей, и прачкой... Еще воспитательница есть й кухарка. Втроем целую ораву ребятишек обслуживаем. Матерям руки развязали. Нынче ведь почти никто не сидит без дела.
— Да-да, — закивал Громов, очень хорошо понимая, что эту окрыленность дала Марии восторжествовавшая справедливость. И засобирался: — Так я смотаюсь к Маркелу Игнатьевичу.
Мария вышла проводить его.
— Поезжайте, если ласка ваша. То-то Маркеша обрадуется. А нужда явится остановиться на дольше — вы уж к нам!..
* * *
Громов не спеша вел машину, во все глаза разглядывая Крутой Яр. Выстоял он, неплохо сохранился в сравнении с тем, что приходилось ему, Артему, видеть. Хотя и здесь война оставила немало следов... Мелькали знакомые лица. Вспоминались фамилии. А то просто так узнавал людей, с которыми когда-то, где-то, при каких-то обстоятельствах мимолетно сводила жизнь. И радовался: уцелели.