Под навесом стояло грязно-желтое чудище. Танк, видимо, был переброшен из Африки или предназначался экспедиционному корпусу Роммеля — камуфлирован под пески. Без башни он походил на какую-то диковинную каракатицу. Солдат и двое слесарят подсоединяли недостающие траки на левой гусенице. Правая уже была собрана и навешена.
— Как дела, ребятки? — заговорил Игнат. — Скоро поедем?
— Порядок в танковых войсках, — обернувшись к вошедшим, отозвался солдат.
Игнат представил их Громову:
— Федя. Трактористом был до войны. В здешней воинской части служит. Комбат разрешил ему у меня поработать. А это шефы из транспортно-ремонтных мастерских Степан и Антон. Золотые руки.
Как на грех у ребят что-то не заладилось. Не совпадали проушины.
— Чересчур провисла, — проворчал Федор. — Ну-ка, я ломиком поддену, а вы сразу штырь вгоняйте.
Однако проушины сблизились недостаточно — гусеница провисала по обе стороны лома.
— Ясно, — вмешался Громов. — Стоп, ребята. Сейчас мы это дело наладим. — Он подложил вдоль гусеницы доску и уже под нее заправил лом. — Держи, Федя. Я, немного отступя, поддену. — Подвел еще одну лагу, скомандовал: — Взяли!
— Осторожней, осторожней, — суетился возле них Игнат. — Глядите, спрыснет.
Но штырь уже замкнул проушины траков.
— Хорош! — крикнул Антон. — Прогревай, Федя. Осталось шпильки поставить.
Федор взобрался на гусеницу, покачался на ней, проверяя натяжение, удовлетворенно кивнул, повернулся к Игнату:
— Что, председатель, опробуем в ходу?
— Успеется, — отмахнулся тот. — Артему Иванычу не до нас. И так задержали.
Громов улыбнулся, наперекор ему сказал:
— А чего откладывать? Заводи, Федя.
— Не могу, дорогой товарищ. Подчиняюсь приказаниям непосредственного командира. Как Игнат Прохорович скажет...
— Ладно, давай, — разрешил Игнат, окончательно поняв, что от Громова ему так просто не отделаться.
Федору, видно, и самому не терпелось сесть за рычаги. Уж больно шустро юркнул в водительский люк, завел мотор, убавил обороты. Тут же высунулся, крикнул ребятам:
— Эй, рабочий класс, залазь! Прокачу на фрицевской таратайке!
Ребята попрыгали в ничем не прикрытый центральный отсек, высунули головы. Перепачканные лица светились радостью. Мотор взревел. Чудище дрогнуло, медленно выползло, развернулось влево, вправо.
— Не пущай в ход, Федя! Придержи! — Через двор к танку трусил Кондрат Юдин. — Что ж вы, сучьи дети, главного механика забыли! — Он проворно вскарабкался на гусеницу. С нее перебрался к ребятам. Возбужденно крикнул: — Паняй, Федя! Вдарь шлеей под хвост!
Громов залился смехом — настолько остро воспринял комизм этой сцены.
— Прыткий дедок! — восхищенно воскликнул. — Он что же, в самом деле механик?
— «Механик», — заулыбался Игнат. Рассказал, как Кондрат пришел в колхоз. — На общих работах у нас. Какие нынче в артели механизмы?.. Когда надо — по слесарной части используем. Ну, а механик... уж больно нравится ему такое звание. Как не уважить!
— Так это и есть Кондрат Юдин! Наслышан, наслышан. Известная личность.
— С чудинкой мужичок, — согласился Игнат. — С хорошей чудинкой по жизни идет. То ж и сносу нет. Ино завидую ему...
Танк удалялся, покачиваясь, словно принюхиваясь к земле.
— Видал! — Игнат не таил радости, — Ему, черту, что ни поцепн — потянет. И вспашем, и посеем.
— Здорово придумал, Прохорович. — Громов невольно проникся настроением Игната. — Если с умом распорядиться, и сам отсеешься, и соседям можно помочь.
— Далеко заглядываешь, — не выказывая особого энтузиазма, отозвался Игнат. — Еще как в деле он себя покажет. — И вдруг закричал: — Стой! Стой!..
Куда там! Лязгая гусеницами, отбрасывая комья грязи, танк выскочил на улицу. Напрасно Игнат кричал, грозил кулаком. Машина на полном ходу преодолела крутой подъем, скрылась из глаз.
— Куда их понесло?! — забеспокоился Игнат. — Вот непутевые!
— Пусть прокатятся. Ничего плохого в том нет.
Игнат досадливо поморщился.
— Помолчи, Артем Иванович. Не разумеешь — помолчи.
— Что ж тут разуметь? Ребята старались. Надо же им душу потешить... Да и возвращаются уже. Смотри.
Танк и в самом деле показался на косогоре, устремился вниз. Подъезжая, Федор сбросил газ, остановился возле Игната. А Кондрат вытянулся, приложил руку к облезлой шапке, отрапортовал: