— Порядок у танковых войсках, товарищ председатель! Конь — что надо. Такога коня...
— Как с цепи сорвались, — не дослушав его, проворчал Игнат. — Наделали грохота.
— Без таго никак нельзя, — возразил Кондрат, — Возьми тот же паровоз. Опосля ремонту — обкатка. Потому как механизм.
— Ходовые испытания, — вставил Федор. — Полагается на всех режимах гонять.
— Будет еще время гонять. Натешишься, когда начнем сев, — пообещал Игнат. — А сейчас ставь на место.
* * *
В приподнятом настроении уехал Громов от Шеховцова. Радовало, что бьется в людях живая мысль. Игнат, конечно, прижимист. Но, наверное, таким и надо быть хозяину. Над вражеским танком дрожит, бережет, чтобы лишнюю ходку не сделать, чтобы горючее поэкономней расходовать. А главное во всем этом: «Мы его, стерву, работать заставим». Мол, хватит разбойничать. Пусть доброму делу послужит... Головатый мужик. Сразу шефами пообзавелся. Знает: рабочий класс не оставит в беде. И тракториста добыл.
Показалась ограда районной больницы. Громов сбил скорость, подрулил к больничному подъезду, тут же решив, поскольку находится рядом, повидаться с Дмитрием Саввичем, а тогда уж ехать к Маркелу.
Он одним махом взлетел на знакомое крылечко и едва не столкнулся с Гуровной. Обхватил ее — маленькую, кругленькую, прижал к себе. Старушка и разглядеть не успела, кто же так ее сгреб — порывисто и вместе с тем бережно.
— Ой, кто это? — заговорила вовсе не сердито, чувствуя себя покойно в сильных руках, — Что ж ты, милок, нагадуешь старой минувшее? Негожа я для обнимачек. Прошло то...
А он удерживал ее седую голову у себя на груди, посмеивался:
— Угадайте, Гуровна. Угадайте. — Потом все же отпустил. — Ну?..
— Боже! — воскликнула Гуровна. — Артем Иваныч!.. Жив! — и уже сама прижалась к нему. Как же ей не помнить своего подопечного? Ведь ходила за ним, раненым, пока и поправился. — Уцелел, милок!
— Уцелел, Гуровна. Как же! И вы, вижу, в полном здравии. Выходит, нас не так просто вышибить из седла!
— А жинка? Григорьевна?
— Холостяк я, Гуровна.
— Ох, господи! Пропала?!
— По крайней мере — для меня.
Перед Гуровной не стал таиться. Рассказал о встрече с бывшей женой.
— Да что же это она! — вскричала старушка. — Мыслимо ли? Как в глаза глядела, бесстыжая?!
— Осуждать, Гуровна, проще простого. Ее тоже надо понять... Знаете, кому что дано.
— Може, и так, — не совсем охотно согласилась Гуровна. — Вон Дмитрия Саввича уж как гнули беды! И заарестовали, и с должности сместили... Нас же Фролка в трохвейных числит.
— Одинцов, что ли?
— Та он же, он.
— А почему так неуважительно? Секретарь ведь.
— Какой он мне секлетарь? Фролка и есть, анафема на его голову. Такое сотворить с Дмитрием Саввичем!.. «Ты, — кажет, — скомплементировал себя. — Гуровна даже в своем произношении еле выговаривала трудное для нее слово, — Тебе, — кажет, — нет никакого доверия». Так-то, милок. Что пережил — одной мне ведомо, потому как и от жинки ховал свою боль.
Громов решительно направился к входу.
— Где он ведет прием?
— Зажди. Отгул у него опосля ночного дежурства, — объяснила Гуровна. — К исходу дня будет. Поехали всей семьей в Углегорск проведать сыночка. Захоронен он там.
Громов печально закивал.
— Вот как оно обернулось, — вздохнула Гуровна. И обеспокоенно взглянула на Громова. — Своего-то нашел? Димку?
— Ищу.
— Слухай, милок, — разволновалась Гуровна........ Перед тем, как Глашеньке погибнуть, Мотька ее видела. В байрачек, кажет, за сушняком выбралась, глядь, Глафира поспешает. Оттудова к своей смерти шла. Знать, в той стороне и шукать надо.
— Спасибо, Гуровна. Попытаю счастья.
— Попытай, попытай, милок. И фамилия у него, может статься, вовсе не Громов, а Кириченко. Запомни то.
— Помню, Гуровна.
— Наша Надежда Порфирьевна — главная. — шепнула ему Гуровна, указав взглядом на торопливо приближающуюся молодую женщину. — Бе-е-довая молодица.
А та, поравнявшись с ними, поздоровалась, взглянула на машину, перевела взгляд на Гуровну.
— Одинцов приехал?
— Нет-нет, — поспешила ответить Гуровна.
Каблучки Надежды Порфирьевны дробно застучали по ступенькам крыльца.
— Кабинет главврача там же, где и был? — после некоторого колебания спросил Громов.
— Там милок. Там. К Надежде Порфирьевне зайти хочешь?
— На минутку.
Главврач произвела на Громова хорошее впечатление — откровенная, прямая в суждениях. «Недоразумением» назвала Одинцова. И взволнованно продолжала: