Большинство полетов происходило летом, когда мы вышли в лагеря. Лагерь нашей пятой эскадрильи находился на красивом берегу Урала. Устанешь от работы на аэродроме, разомлеешь от жары и сразу после полетов — на реку. Вода в Урале холодная, течение быстрое, не то что в городе, возле училища. Мы соорудили купальню, вышку для прыжков и в свободное время занимались водным спортом, ныряли, плавали наперегонки. От молодой, почти мальчишеской радости захватывало дух.
Наша эскадрилья первой закончила летную программу. Оказалось свободное время, и командование, поддержав инициативу комсомольского бюро, разрешило нам выехать за двести километров в один из колхозов Шарлыкского района на уборку картофеля. Наступила осень, холодная и дождливая. Но работали мы с охотой. Было полезно после полетов немного потрудиться на земле, да и хотелось помочь колхозникам с уборкой обильного урожая.
Мы бы с радостью поехали подальше — на целину, где осваивались миллионы гектаров новых земель, где уже созрели колоссальные массивы пшеницы. Но мы располагали всего лишь двумя неделями и поехать туда не могли.
Письма, адресованные нам, в колхоз не приходили, и я к концу нашей «уборочной кампании» затосковал по Вале. Все мне нравилось в ней: и характер, и небольшой рост, и полные света карие глаза, и косы, и маленький, чуть припудренный веснушками нос. Валя Горячева, окончив десятилетку, работала на городском телеграфе. Мы познакомились с ней, когда нас выпустили из карантина, как выражались девушки, «лысенькими» курсантами, на танцевальном вечере в училище. Она была в простеньком голубом платьице, робкая и застенчивая. Я пригласил ее на тур вальса, и с этого началась наша крепкая дружба.
Валя на год моложе меня. Она родилась в Оренбурге и до встречи со мной никуда не выезжала из города. Отец ее, Иван Степанович, работал поваром в санатории «Красная Поляна», а мама, Варвара Семеновна, была домашней хозяйкой. Семья у Вали большая — три брата и три сестры: она самая младшая и поэтому самая любимая всеми родными. Вскоре после знакомства с Валей я стал бывать у Горячевых в доме. Они радушно отнеслись ко мне. Помню, первый раз я пришел к ним сразу после лыжного пробега, как был, в спортивном костюме. Варвара Семеновна только что вернулась из своих родных мест, из Калуги, и привезла орехов. Сели мы с ней у столика и давай их грызть. Зубы у меня крепкие, и мама Валина все удивлялась, как я ловко щелкаю орехи. А Валя смеется и говорит обо мне:
— Наточил зубы о гранит науки, всю жизнь учится.
Мы заговорили о моей учебе, о летном училище, о том, что и Вале надо учиться. Посоветовались всей семьей и решили, что ей следует пойти по медицинской части. Так она и сделала.
Многое нас связывало с Валей. И любовь к книгам, и страсть к конькам, и увлечение театром. Бывало, как только получу увольнительную, сразу же бегу к Горячевым на улицу Чичерина, да еще частенько не один, а с товарищами. А там нас уже ждут. Как в родном доме чувствовал я себя в Валиной семье. Иван Степанович был большой мастер кулинарии, но особенно удавались ему беляши — любимое кушанье уральских казаков. Ели мы их с огромным аппетитом. В училище хоть и кормили хорошо, но беляшей не готовили.
Покончив с уборкой картофеля, эскадрилья вернулась в училище на зимние квартиры. Но с Валей нам свидеться не пришлось: началась усиленная подготовка к Октябрьскому параду. По строевой у меня всегда было «хорошо», но ходил я далеко не в первых рядах — по ранжиру. Однако в праздник, когда все училище торжественным маршем прошло по улицам Оренбурга, Валя нашла меня в рядах; наши взгляды встретились, и мы улыбнулись друг другу.
Праздники я провел с Валей, а затем поехал в отпуск. В Гжатске ведь меня еще не видели с сержантскими нашивками на погонах — теперь я уже стал помощником командира взвода.
И вот родной Гжатск. Он все больше отстраивался, появилось много новых домов, улицы стали благоустроеннее. Отец с матерью потихоньку старели. Старшие братья и сестра чем могли помогали им, а наш младший, Борис, стал уже совсем взрослым: ему исполнилось двадцать лет, и он служил в армии артиллеристом.