– Вспомнил! – радостно закричал мальчик. – Папочка, я вспомнил! И верстак твой вспомнил, и как ты на нем работал – доски строгал! И как стружки пахли!
Сморщив лоб над переносицей, Аркаша напряг память, которая услужливо приоткрыла ему еще одну завесу: он увидел, как тонкие, светлые, с розоватым оттенком завитки вылетают из-под лезвия рубанка и падают на землю, образуя возле верстака пышную кудрявую горку. Горка эта кажется мягкой, как пуховая подушка. В нее так и хочется плюхнуться со всего маха. Что он, Аркаша, и делает. Но горка из деревянных стружек все-таки не подушка из пуха, и мальчик больно ударяется о землю носом. На белых завитках появляются яркие красные пятна.
– А еще вспомнил, как я в стружки упал возле твоего верстака и нос разбил! – поделился всплывшими воспоминаниями Аркаша.
– Я тоже это помню, – сказал Петр Исидорович и, улыбнувшись сыну, спросил:
– А что потом было, помнишь?
– Нет, – покачал головой Аркаша. – Расскажи!
– Ну, попробуй сам вспомнить, поройся в памяти, загляни в нее поглубже, – предложил мальчику Петр Исидорович.
– Не могу… Не вспоминается никак, – вздохнул Аркаша. – Я ведь тогда маленький был.
Он умоляюще посмотрел на отца и повторил свою просьбу:
– Ну, папочка, ну, пожалуйста, расскажи! Интересно ведь!
– А может, я тебе помогу, напомню кое-что? – не сдавался Петр Исидорович. – Давай вспоминать вместе: ты упал, ударился, у тебя из носа пошла кровь и… Ну? Что ты сделал?
– Заревел? – предположил Аркаша.
– Ладно, – махнул рукой отец, – слушай. Ты действительно собирался зареветь – скуксился уже. Видно, крови испугался. Но я тебя остановил…
– И как же ты меня остановил? – перебил его Аркаша. – На руки, что ли, взял?
– Нет, наоборот: велел тебе самому вставать и не плакать, потому что солдаты не плачут, – ответил Петр Исидорович.
– А я что? – насторожился мальчик. – Неужели все-таки заревел?
Уловив беспокойство в глазах сына, Петр Исидорович отрицательно покачал головой и сказал:
– Нет. Тут как раз Варя подбежала, няня твоя, хотела тебя поднять, но ты даже в руки ей не дался, встал, стряхнул с себя стружки и громко отчеканил: «Не буду плакать! Я ведь солдат!». Мы с Варей тогда даже рассмеялись.
– А потом? – не отставал от отца вполне удовлетворенный таким ответом Аркаша.
– А потом к нам мама подошла, похвалила тебя и сказала, что настоящие мужчины никогда не плачут: упадут, встанут и дальше идут. Вот что она тебе тогда сказала. И велела запомнить это на всю жизнь.
– А я?
– А ты обещал запомнить, но, видать, все-таки забыл.
– Ну, уж больше я эти слова никогда не забуду, – вспыхнул Аркаша, – тем более что теперь я совсем большой.
– Конечно, – согласился отец и с нежностью посмотрел на сына, которому несколько дней назад исполнилось восемь.
Через три месяца после этого разговора семья переехала в Арзамас. Сначала Голиковы сняли скромную квартирку в двухэтажном деревянном доме на улице Большой. Но квартира оказалась слишком тесной для семьи, в которой подрастало четверо детей, и Голиковы начали подыскивать новое жилье. Кто-то им сказал, что известные в городе учителя Бабайкины сдают флигель на Новоплотинной улице – совсем близко от их Большой. Осмотрев помещение, Аркашины родители согласились на предложенный вариант и переселились на новое место.
Флигель представлял собой обычный деревянный дом в три окошка. Была в нем одна большая комната, которую обставили как гостиную, и две комнаты поменьше. Одна из них стала родительской спальней, другая – детской.
Аркаше новый дом понравился. Можно сказать, именно с него мальчик начал осваивать город. Он быстро пришел к выводу, что таких домов, в основном, одноэтажных, как у них, реже – двухэтажных, как у Бабайкиных, в Арзамасе великое множество. Большинство из них обшито некрашеным, посеревшим с годами тесом. Зимой они прячутся под пушистым снежным покрывалом, а летом утопают в зелени садов. Деревья в этих садах так разрослись, что если посмотреть на арзамасские улочки сверху, с аэроплана, например, то и домов-то не разглядеть. Это, конечно, если не брать во внимание центр города, где церковных да монастырских куполов и колоколен куда больше, чем садов, а построек на улицах немало и каменных, в несколько этажей. Ночью здесь даже зажигаются керосинокалильные фонари, от которых на тротуары падает тусклый бледно-желтый свет.
От Новоплотинной до центра города рукой подать. Стоит только выйти из дома, повернуть налево, пройти чуток в сторону Сорокинских прудов и, оказавшись на улице Сальникова, идти по ней, никуда не сворачивая, до главной городской площади – Соборной, над которой возвышается величественный Воскресенский собор. При одном взгляде на него дух захватывает! А поблизости еще несколько церквей – размером поменьше.