Кречетников замолк и кивком головы подозвал к себе штабного офицера. Тот вынул из ящика заранее развернутую карту и положил перед генералом. Кречетников некоторое время молча смотрел в неё и, ткнув куда-то пальцем, негромко, словно самому себе, проговорил:
— Сейчас он находится вот тут, в местечке Смела. Уже послали схватить его. — Кречетников откинулся в кресле и положил руки на стол. — Нами получен ордонанс, по которому надлежит совершить военные экзерциции по отношению к гайдамакам. На просьбу графа Румянцева уже послан под Белую Церковь против атамана Швачки полковник Протасев. Приказы о выступлении против гайдамаков направлены полковнику Чорбе и бригадиру Черткову. Нам также велено договориться с кошевым Запорожской Сечи и с Елисанской ордой, чтобы они не пускали бандитов на свои земли. А главное — надо рассеять шайку атамана Зализняка, именуемого чернью гетманом, и схватить его, а также бунтовщика Гонту. Мы долго думали, кто сделает это. Прискорбно, господа, но мы не можем доверить это всем военным командам. Солдаты тоже могут примкнуть к бунтовщикам. Военные экзерциции против Зализняка проведут как наиболее надежные третий гусарский и Каргопольский карабинерский полки. Они почти полностью состоят из верховых донских казаков, людей надежных и российскому престолу преданных. Э-э… — Какое-то мгновение Кречетников держал рот открытым, очевидно пытаясь вспомнить что-то, но, так и не припомнив, снова откашлялся: — Теперь, господа офицеры, вы знаете, как вам поступать, когда близко от расположения вверенных вам полков появятся гайдамаки. Думаю, это всем понятно. — Кречетников поднял голову, впился взглядом в молодого подполковника, командира Рязанского полка, который сидел, полуоткрыв рот.
— Точно так, ваше сиятельство, — ответил тот, — мы им такого зададим, что не только у них, но и у наших мужиков навсегда отпадет охота бунтовать.
Кречетников не ответил на эти слова, а, кивнув головой, промолвил:
— Можете идти. Андрей Петрович и Георгий Степанович, останьтесь.
Когда офицеры вышли, Кречетников, приказав Гурьеву и Кологривову подождать его, на некоторое время оставил их.
— Много у Зализняка войска? — обратился Кологривов к Гурьеву.
Тот пожал плечами:
— Не знаю, генерал скажет.
— А как вам Станкевич? Такое пятно на всех офицеров корпуса! Разве я не говорил о нём раньше? И все знали: книжки всякие, в карты не играл. Давно его нужно было к отставке вынудить.
Гурьев ничего не ответил, только скривил в загадочную усмешку полные красивые губы и прищурил глаза. Странные они были у него. Заискивающие, масляные и вместе с тем холодные и жестокие.
— Говорят, эти бандиты награбили множество золота, на возах в бочках его возят!
Гурьев не успел ответить, так как в комнату, потирая руки, вошел Кречетников. Он уселся в глубокое удобное кресло, подвинул к себе карту, несколько бумаг и жестом пригласил Гурьева и Кологривова сесть поближе.
— Поговорим подробнее о ваших действиях. Но сначала прочтите грамоту её величества императрицы. Я уже приказал переписать её, вы возьмете с собой по нескольку копий. Однако оглашать её лучше тогда, когда мы разобьем основные силы гайдамаков. Пусть они ничего не знают. Теперь читайте.
«Божьей милостью, мы, Екатерина II, императрица и самодержица всероссийская. Мы вынуждены с крайней печалью слышать, что единоверцы наши, вместо того чтобы приносить всевышнему хвалу, начали творить беспорядки, особливо крестьяне, отбросив необходимое послушание как начальству, так и своим помещикам, затеяли в разных местах убийства и иные богопротивные насилия. Мы приказали неотложно всем нашим начальникам войск, кои находятся как в Польше, так и на её границах, чтобы они приложили все старания для ловли и искоренения этих разбойников и их сообщников, чтобы они могли быть преданы нужной каре…» Так писала Екатерина II, императрица всероссийская, «покровительница всего православного люда», издававшая книги и журналы, в которых призывала «любить ближних и паче всего поселян», посылала письма великому просветителю Вольтеру с коварной болтовней о равенстве людей на земле, всепрощении, облегчении бедствий народа.
Гурьев разместил свой полк на опушке леса, неподалеку от гайдамацкого лагеря. Каждый день он приезжал к Зализняку и Гонте, несколько раз принимал атаманов у себя. Полковник говорил, что его прислали в помощь гайдамакам, что вскоре подойдет ещё один полк и они вместе выступят против конфедератов; а сам всё ходил по гайдамацкому стану, намечая, где поставить заслоны, откуда лучше ворваться в лагерь. Всё предусмотрел, обо всём позаботился, даже о веревках для связывания пленных гайдамаков. Их накупили в уманской бечевнице и привезли на двух возах.