— Кто?
Максим сразу узнал такой знакомый ещё с детства голос.
— Оксана, это я, Максим! Открой!
Звякнул засов.
— Ты, неужто ты?.. Заходи в хату, — как-то словно бы равнодушно промолвила Оксана.
Максиму разом показалось, что его ноги налились свинцом, будто он прошел пешком невесть какой длинный путь.
«Неужели не рада? — мелькнула мысль. — Забыла, неправду говорил Микола». Он тяжело переступил порог, вошел в хату.
Оксана вошла следом, забыв прикрыть дверь. И стала у порога, прижав руки к груди. Максиму показалось, что она смотрит на него как-то испуганно.
— Оксана, вечер добрый. Чего молчишь? Может, мне не надо было приходить?
Лицо Оксаны передернулось, как от боли, она только теперь опомнилась, осознала неожиданное счастье, качнулась от двери навстречу протянутым Максимовым рукам.
— Приехал, я знала, что ты приедешь! — Она то целовала его, то, откинув голову назад, заглядывала в глаза. — Любимый мой, дорогой, золотой!
— Счастье мое!
— Если бы счастье, раньше бы приехал, — немного успокаиваясь, проговорила она. — Не сердись, я сама не знаю, что говорю.
— Оксана, твои в Ивковцы поехали? — Максим оглядел хату. — Окна завесь.
Оксана засмеялась.
— Я бы их во всю стену прорубила, пускай все смотрят на мою радость. Не боюсь я ничего.
Однако достала платок и, не переставая говорить, стала завешивать окно.
— Я и тогда не пряталась со своей любовью, тем паче теперь не хочу таиться. Или, может, ты боишься? Нет. Я знаю, ты у меня ничего не боишься.
Прижалась к нему, поцеловала в щеку. Потом взяла другой платок, пошла к угловому окну.
— Правда твоя, следует их позакрывать. Пускай наше счастье не раскрадывают люди. Его и так у нас немного. — Оксана притихла, вглядываясь в окно. — Дождь какой пошел, как из ведра поливает. Вот и конец, завесила. — Она села возле него. — Рассказывай, милый, надолго? Навсегда! Ой, радость какая!
Максим счастливо улыбался, вслушиваясь в её голос. По Оксаниным щекам разлился широкий румянец. Максим сидел и любовался ею. Радовался её радостью, чувствовал, что она всей своей женской душой рвется к нему. Как ему хотелось прижать её к сердцу, целовать эти глаза, сказать что-то нежное-нежное, такое, чтобы сердце замирало от счастья. Но чувствовал — не может. То ли душа очерствела от ежедневной борьбы, или он ещё не привык после долгой разлуки. Не поднималась рука, чтобы обнять её, такую желанную, близкую. Он всматривался в знакомые черты, что снились ему на чужбине в короткие ночи неспокойного бурлацкого сна. Вот над крутой бровью чуть заметная точечка: когдато давно, детьми, они играли у пруда, и маленькая Оксана упала на пень.
«И улыбка та же. Оксана осталась такой же, как и когдато, — думал он. — И любит меня так же и верит мне».
Эта вера жила в них обоих на протяжении многих лет. Только она и могла отогнать темные думы, перебороть грусть и боязнь разлуки, не толкнуть в чьи-то чужие объятия. Почему он так верил Оксане, Максим и сам не знал, но жила в нем уверенность, а без такой веры не может быть истинной любви, настоящего счастья.
— Истосковался я по тебе, Оксана, душой. — Он положил в руку её длинную тугую косу, слегка обнял за плечи.
— Расскажи, где же ты был? Что делал? Вспоминал ли меня?
Тихо лилась беседа, словно нитка хорошей пряжи, тонкая, бесконечная. В сенях на насесте ударил крыльями, прокукарекал петух. Максим прислушался — в окно громко стучал дождь. Было слышно, как, стекая со стрехи, плещется вода, падая в лужу около завалинки.
— Время домой, — промолвил Максим.
Оксана отвернула уголок платка, выглянулав окно.
— Куда же ты пойдешь? Ливень на дворе. Посиди ещё немного. А то, может, устал, так ложись, поспи, я потом разбужу.
Не ожидая ответа, она разобрала постель, постелила Максиму на скамье.
— Зачем ты так? — Максим слегка притянул Оксану к себе. — Может, вместе постелешь, Оксана. Всё равно люди узнают, что я у тебя был, никто не поверит…
— Не надо, Максим, — тихо вымолвила она. — Разве мы для людей живем? Ложись, спи.
Он был бессилен против этого довода, против этого до беспамятства родного голоса.
Оксана притушила светильник, пошла к постели. Максим долго лежал неподвижно. Старался думать о событиях последних дней, о том, что будет делать дальше. В ближайшие дни, может и завтра, пойдет к управляющему и договорится о женитьбе на Оксане. Сначала надо поговорить с её отцом. Старик любит его и, конечно, согласится.
Повернулся на другой бок. Мысли летели одна за другой, не давали уснуть, кроме того, преследовал легкий укор: зачем остался, не надо бы людских пересудов. Прислушался к дождю — он не утихал.