От беспощадной прямоты такого взгляда сделалось не по себе. Но о н четким шагом, чуть придерживая саблю, прошел через всю комнату… звякнул большими шпорами, вскинул руку:
- Товарищ комиссар, позвольте представиться: бывший командир 23-го запасного полка Голиков, назначенный командиром в 58-й Нижегородский отдельный особого назначения полк… - и, вынув из сумки заранее приготовленный листок приказа, четким движением (адъютантская школа!) положил листок на стол, отступив на шаг и снова звякнув шпорами.
В такт шпорам звякнула сабля: он старался произвести впечатление.
Комиссар, все это время недвижно за ним наблюдавший, вышел на середину комнаты, пожал руку.
- Садитесь, пожалуйста, товарищ Голиков… Простите, как вас зовут?
- Аркадий…
- Аркадий… А по отчеству?
- Петрович, - смутился он.
- Очень рад с вами познакомиться, Аркадий Петрович. Мы давно вас ждем. Полк уже порядочное время без командира. Я сегодня как раз звонил комиссару боеучастка Сергееву. «Сколько еще ждать?» - «Едет, - отвечает, - едет командир. Тухачевский сказал, бывалый, опытный. Представлен к награде за Кавказ…» Я, признаюсь, ждал этакого лихого. А вы, оказывается, еще очень молоды. Это не упрек, - поспешил добавить Бычков. - А теперь скажите, как добрались? На квартире своей еще не были?
О награде он слышал впервые. И хотя на Кавказе был прошлым летом и никаких наград с тех пор не получал (он скоро оттуда уехал, и награда могла прийти без него), услышать о ней здесь, в штабе 58-го полка, от незнакомого человека было приятно, тем более он догадывался, за что его могли представить: курсант «Выстрела», он проходил на Кавказском фронте минувшим летом практику - командовал IV ротой 303-го полка 34-й Кубанской дивизии, а когда в одном тяжелом сражении выбыли из строя старшие командиры, ему, практиканту, пришлось возглавить полк и держать оборону, пока не прислали замену.
(Сохранилось фото: он в только что полученной командирской форме - звездочка на рукаве, тяжелая шашка на боку, лицо мальчишеское, упрямое. Снимался там же, на Кавказском, летом двадцатого.)
Усадив его в кресло, Бычков запер дверь, чтоб не мешали. И, расхаживая по кабинету, поведал странную историю полка.
ЧТО РАССКАЗАЛ КОМИССАР БЫЧКОВ
В полк Бычков попал недавно, в мае.
Полк насчитывал две с половиной тысячи - при ста двух командирах, пулеметной роте и кавалерийской разведке в девяносто сабель. А потери даже в мелких стычках были ощутимы. И победами стычки эти назвать было трудно.
По приезде в Моршанск Бычков пошел на базар, понимая, что базар - это всегда «биржа», экономическая и политическая. И по тому, как и чем торгуют, понять можно многое.
На базаре было полно красноармейцев, которые торговали кусочками сахара, кнутами, женскими кофтами, консервами, ситцевыми платками. Рынок оцепили. Красноармейцев задержали. Выяснилось - это бойцы недавно присланного. резервного подразделения. С одним красноармейцем у Бычкова произошла беседа. Бычков спросил: «Откуда сахар?» - «Мой паек. Менял на табак», - «А консервы?» - «Опять-мой паек - получил взамен котлового довольствия. Что в котел кладется, никто не видит, а тут каждый получает свое. Хочет - ест. Не хо-лет - меняет». - «Но ведь если ты меняешь - сам остаешься голодный?» - «Зачем? Хозяйка, если попросить, накормит. А то как же? Для того и на квартире стою. Вон даже в газете пишут… «Губизвестия» читали? «Надо прокормить Красную Армию». - «А салопчик бабий, - поинтересовался Бычков, - ты тоже вместо котлового довольствия получил?» - «С салопчиком, врать не буду, вышел грех».
Разговор заставил призадуматься. Положим, за всеми салопчиками не уследишь. Но торговля пайком? Отмена котлового довольствия? Во-первых, это нарушение приказа наркома, во-вторых, явный толчок к стремительному развалу дисциплины. Тем более совсем еще недавно каждое подразделение имело хорошо налаженное питание.
Бычков пошел к командиру полка Загулину. Комполка ответил: «Мне некогда!»
«Но что это за бойцы, которые бегают по гарнизону с кульками?!»
«Каждый получает, - ответил Загулин, - что ему положено по раскладке. Я лично вижу в этом преимущество. Боец несет паек в дом, где стоит. Делится с той семьей, которая его приютила. Это укрепляет смычку полка с местным населением».
Бычков даже растерялся… но ему показалось, что Загулин проговорил все это чуть старательней, нежели бы мог себе позволить очень занятой и абсолютно уверенный в своей правоте человек.
Комиссар приказал вернуть котловое довольствие в некоторые подразделения - словно в издевку, бойцам привозили помои: без мяса, без сала, без соли… Когда повторилось, понял: приготовлением помоев тоже кто-то руководит.
Проверяя после этого списки рот, обнаружил: в 58-м полно недавних дезертиров. Большинство - уроженцы Тамбовской губернии. Как выяснилось из тех же бумаг, Загулин некоторое время назад отослал на фронт несколько сот коммунистов. Почему?
Вдобавок трагедия. Прислали пополнение - человек сорок новобранцев. Их нужно было перебросить в другой конец уезда. Бычков сказал Загулину: «Это лучше сделать с наступлением темноты». И не проверил. Ребят отправили рано утром, а вечером в новом, только полученном грузовике привезли убитых: бандиты устроили засаду.
К счастью, Бычков встретил знакомую, которая, услышав фамилию Загулина, спросила: «Это какой же Загулин: похож на калмыка, высокий, вот здесь шрам?… Так это же бывший частный пристав…» - «А ты не путаешь?» - усомнился Бычков. «Мне трудно спутать: нагайка Загулина гуляла по моей спине».
Загулин в самом деле оказался бывшим приставом и бывшим офицером-колчаковцем, который перешел на сторону Красной Армии. Его приняли в партию. Наградили даже орденом. Быстро выдвигали. Как опытного командира послали на Тамбовщину, но, попав в родные места, Загулин сознательно разлагал полк, главную боевую силу в Моршанском уезде.
«Когда Загулина забрали, - сказал Бычков, - я стал просить нового комполка».
* * *
Выслушав рассказ Бычкова, ошеломленный, он долго сидел молча. Получив назначение в отдельный, то есть самостоятельно действующий, полк, понимал, что будет немало забот. Но такого даже не мог себе представить. А за каждый украденный салопчик отвечал теперь он.
Захотелось побыть одному. Он сказал об этом и встал. Бычков распорядился по телефону, чтобы командира полка проводили на квартиру, а возле дверей кабинета чуть придержал его и почти измученно произнес:
- Судьба полка, Аркадий Петрович, зависит теперь в первую очередь от вас, от того, как вас примут, как сумеете себя поставить. Тем более вы еще так молоды… Я, конечно, соберу коммунистов, подготовлю, а пока, - произнес Бычков еще тише: - чтоб не давать поводов к насмешке… снимите с себя, пожалуйста, часть вашей амуниции. Пока мы не в бою, вам, наверно, не нужен артиллерийский бинокль и не обязательно ходить с такой длинной саблей. И тем более вам, наверно, не нужны мушкетерские шпоры.
Он и теперь помнил, как сделалось жарко лицу.
«ЧАСТЕНЬКО Я ОСТУПАЛСЯ»
Бычков был одним из самых замечательных людей, которых ему довелось встретить. Крестьянский сын, родом из этих же мест, Сергей Васильевич оказался старше на десять лет. Прошел мировую. В восемнадцатом вступил в партию. Выбирался делегатом на VIII Всероссийский съезд Советов. На съезде познакомился с Лениным - по смешному поводу.
Бычков с другим моршанским делегатом приехали в валенках, а началась оттепель. И Бычков с товарищем решили попросить у Ленина ботинки на время, Ленин распорядился выдать насовсем. И долго расспрашивал после, как живут на Тамбовщине (это было еще до мятежа).
И если он в самые первые недели своего пребывания в полку ни разу всерьез не сорвался, то обязан был этим только Бычкову.