Вдруг над ним раздался грохот, показавшийся ему трубным гласом. Лазарь испугался. Ему почудилось, что началось светопреставление.
А это был филин на дубе, под которым он сидел. Взмахнув крыльями, птица пролетела у самого его лица, так что он ощутил ветер от ее крыльев.
Лазарь вскочил на ноги. Он дрожал как осиновый лист…
Волшебные сны рассеялись. Лазарь понял, что он всего-навсего беглец.
«А если ты не убил Станко? — пронзила его вдруг страшная мысль. — Куда ты денешься, если он жив?»
Лазарю показалось, что земля уходит у него из-под ног, и он изо всех сил стал убеждать себя в обратном.
«Убил его!.. Убил!.. Я хорошо целился!.. Пуля попала в голову… Он качнулся и упал. Я своими глазами видел!»
Снова и снова повторял он эти слова и все же не мог увериться в том, что Станко упал!
И снова напряг мысли, пытаясь вспомнить все от начала до конца.
«Качнулся! Качнулся — это я видел! Я целился в голову, в самый затылок. Он качнулся и упал! Не каменная же у него голова… Упал! Да, да, упал!..»
Где-то рядом раздался шум. По телу побежали мурашки. Он затаил дыхание, прислушался — и не услышал ничего.
Лазарь взглянул наверх. Небо покрылось звездами; они смотрят холодно и насмешливо, как шпик, который нашел преступника, но, напуская на себя сонный вид, притворяется, будто не видит его. Однако преступнику понятен этот взгляд, который как бы говорит: «Попался, голубчик! Теперь ты от меня не уйдешь!»
И звезды повергли его в ужас.
Опять мертвая тишина. Замерли листья, умолкли птицы, все затихло; лишь из чащи доносятся какие-то странные звуки. Они не похожи на голоса людей и животных. Это голос глухой ночи — глубокий и мрачный, невнятный и таинственный; голос, который хоть и радует, но вместе с тем пугает и леденит в жилах кровь; голос, который может и убить и придать силы.
И лес поверг его в страх. Лес, в который он убежал. Им овладел страх среди чащи, где, может быть, еще не ступала человеческая нога.
Он почувствовал себя одиноким, покинутым и богом и людьми. Один среди природы, полной жизни: под небом и без неба; с богом и без бога; с родительской и братской любовью и без любви. Никого рядом с ним, никого над ним, всюду один страх. Только страх навязался ему в друзья.
И он решил удрать от этого друга.
Он бежал без оглядки.
Вдруг ему показалось, что он видит огонь. Он остановился. Пламя было такое огромное, словно горел дом. Лазарь задрожал, и холодный пот заструился по его вискам и лицу.
Пламя как будто излучало сияние; языки его пробивались сквозь лесную чащу и поднимались к самому небу. Лазаря словно бы обдало жаром.
Но вот огонь отполыхал, и над деревьями появился месяц — полнолуние только что кончилось, — и месяц был невелик, но светил на славу.
Впервые за эту ночь Лазарь облегченно вздохнул. Месяц осветил лес, и ему показалось, будто настал день. Он часто останавливался, стараясь отыскать какую-нибудь тропку. Наконец он ступил на тропинку.
Лазарь повеселел. Тропа непременно выведет его на дорогу. Да простят его глухие чащи! Страшны не люди! Страшна пустота, потому что на безлюдье ощущаешь пустоту в груди.
Но вдруг остановился…
В нескольких шагах от него затрещали ветки; кто-то шел. Он поднял голову и увидел перед собой человека.
Если б он увидел волка или медведя, он бы не испугался.
Первой его мыслью было: «Станко…» Приближавшегося к нему человека он принял за Станко. Ему чудилось даже направленное на него черное дуло.
Всю ночь он умирал от страха, а теперь умрет от пули. Ноги подломились, он словно подкошенный рухнул наземь и закрыл глаза, чтоб ничего не видеть.
Он слышал, как кто-то подошел и наклонился над ним; вот чья-то ледяная рука схватила его за горло и начала душить. Лазарь стал задыхаться. И… потерял сознание.
ПРЕОБРАЖЕНИЕ
Станко вел Елицу, крепко держа ее за руку. На дороге он остановился, заглянул ей в глаза и сказал:
— Ступай домой.
— Хорошо, — покорно молвила она и высвободилась из его руки.
— Хотя постой…
Она остановилась.
— Елица, скажи мне прямо, кого ты любишь: меня или его?
Девушка покраснела и опустила голову.
— Ты знаешь… — прошептала она.
— А его не любишь?
— Не люблю.
— Нисколечко?
— Нисколечко.
— И… он тебе безразличен?
— Безразличен!..
— Хорошо, а теперь ступай!
Она повернулась и пошла потихоньку.
Станко печально смотрел ей вслед. И чем дальше она уходила, тем грустнее ему становилось. А когда она совсем скрылась из глаз, пожалел, что отпустил ее. Но окликать не стал.