Глава 2
Гонолулу
Июль 1983
На закате солнца глава якудзы Ямага Разан смотрел на «Празднество мертвых» из окна своей квартиры в Вайкики. Он думал о женщине, которая умерла почти сорок лет назад. Все это время он не переставал любить ее.
Он смотрел на старинный обряд, который исполняли японские буддисты в серых кимоно и белых повязках на голове. Они пели и танцевали с мерцающими бумажными фонариками, указывая мертвым путь на землю для краткого свидания с живыми. Потом эти фонарики поплывут по воде, освещая мертвым их обратный путь в небытие.
Разан поглаживал шрам на левом плече и продолжал наблюдать, как танцоры кружились вокруг бамбуковой башни под звуки гонгов и флейт. Разномастная толпа все росла вокруг танцоров бон до тех пор, пока их почти совсем не стало видно. Гавайи — котел, в нем все кипит, смешиваются все расы. Белые, гавайцы, филиппинцы, самоанцы, китайцы. И японцы. Глава якудзы с неодобрением покачал головой. Он предпочитал расовую чистоту японцев, однородность, которая придавала нации единство.
Гавайи — смесь культур. Гавайи — социальная радуга. «Чепуха и пустословие», — как говаривала его мать. Прямо по Гилберту и Салливану, любовь к которым пыталась она ему привить. Вспомнились строчки из «Гондольеров»:
"Когда каждый что-то являет,
Нет никого, кто был бы ничем".
Разан не хотел ехать на Гавайи. Поездка, первая из Японии за многие годы, была вынужденной. Покинуть страну и тайно встретиться с американцами было необходимо для того, чтобы удержать его группировку якудзы от развала и сохранить свой «остров», свою территорию в Японии и на Дальнем Востоке. Он боролся против времени и перемен — своих смертельных противников.
Внутри его группировки, среди ее молодых членов уже не было абсолютного уважения и преданности оябуну, главе, что когда-то было непререкаемым законом. Только жестокостью и деньгами можно было держать их в узде.
И был еще лидер соперничающей банды, жестокий, амбициозный и более молодой Урага. Война между гангстерскими группировками Ураги и Разана разгорелась месяц назад, непримиримая, смертельная. Тысячи кобунов, солдат, были вовлечены в нее с обеих сторон, потери тоже были велики. Сам Разан чудом спасся при покушении на него. Победитель в этой войне получит возможность контролировать самый доходный японский бизнес: наркотики, порнографию, азартные игры, рэкет; и главенство в преступном мире, положение, которое долго удерживал Разан.
На полицию и прессу обрушилось общественное мнение. Люди требовали прекратить эту войну, на которой слишком часто убивали ни в чем не повинных прохожих. Из огнестрельного оружия. Для этой войны, самой свирепой войны преступников, которую когда-либо переживала Япония, традиционного оружия: мечей, ножей, веревок и огня — было уже явно не достаточно.
Но огнестрельное оружие в Японии было запрещено, и приняты суровые меры против его незаконных владельцев. В результате сотни членов якудзы были арестованы. За финансами подпольного бизнеса тоже стали тщательно следить. Романтического ореола тайны, который когда-то вовлекал в подпольный бизнес политиков, бизнесменов и видных деятелей из спортивного мира, уже больше не существовало. Даже высокопоставленные исполнительные директора акционерных обществ, которые раньше прибегали к услугам Ямаги Разана и других оябунов для того, чтобы держать в узде акционеров на заседаниях, теперь предпочитали обходиться без из помощи.
После окончания второй мировой войны Разан был свидетелем достаточного количества стычек подпольных группировок, чтобы понять, что эта война — совсем другое дело.
— Никогда доходы не были столь высоки, — сказал он однажды лейтенанту своей группировки, — и никогда так не искушали. Жадность молодых, таких, как Урага, питает их мужество. Все готовы пойти на что угодно, лишь бы испытать наслаждение богатством.
Разан принял решение единолично. Подобные обстоятельства десять лет назад заставили его и другие якудзы распространить свое влияние за пределы Японии, в Азию, Австралию и, помимо всего прочего, на Гавайи — золотую точку слияния Востока и Запада. И на американский материк, чтобы получить и там свою долю феноменального успеха японского бизнеса. Полиция на Гавайях доставила им немало хлопот, вынуждая якудзу работать в основном в японском землячестве, которое с легкостью было взято под контроль. На американском же материке Разану и другим оябунам не давали развернуться как полиция, так и угроза столкновения с американским преступным миром. Нужно было платить дань кое-каким американским группировкам, чтобы беспрепятственно провозить наркотики через их территорию для продажи японцам. В те же времена якудза довольствовались тоненьким кусочком огромной головки сыра, которую представляли собой Соединенные Штаты Америки.
Просто выжить было недостаточно. Из теперешней гангстерской войны Разан вынес убеждение, что ничто так не важно, как равное партнерство с американским преступным миром, который, кстати сказать, пронизал и легальные структуры и уже подбирался к американским политикам. Он собирался бросить вызов будущему и осуществить свое самое заветное желание. Он уничтожит эту бесчувственную свинью Урагу и станет самым мощным оябуном, когда-либо существовавшим в Японии.
Ямаге Разану было за шестьдесят. Это был мужчина с тонкой фигурой, довольно длинным носом и густыми седыми волосами, одевался он подчеркнуто элегантно. Но в этот вечер он был босиком и одет только в фундоши, длинный кусок белой ткани, пропущенный между ног и несколько раз обернутый вокруг талии. Его тело густо покрывали татуировки: многоцветные драконы, цветы, птицы. Спина его была украшена портретом вооруженного мечом самурая — картина, наносившаяся на его тело в течение месяца специальными бамбуковыми иголками для татуировки. Только его лицо, шея, кисти рук и ступни ног оставались нетронутыми.
Он был оябуном самой большой в Японии группировки якудзы, преступного синдиката, называемого Шинануи-Кай (огонь таинственного происхождения), насчитывавшей более одиннадцати тысяч человек в различных отделениях Японии и за границей. Он завладел властью и с несокрушимой энергией, силой и террором удерживал свое положение. Он был очень дисциплинирован, обладал сильной интуицией и всегда действовал с непоколебимой уверенностью. Как оябун он не признавал ничьей воли, кроме своей, и был очень жесток.
Если годы ослабили тело Разана, то дух его они укрепили, придали ему убежденность в возможности добиться успеха во всем, за что бы он ни брался. Даже те, кто ненавидел его или боялся, должны были признать, что Разан являлся прирожденным лидером, способным подчинять себе и вселять уверенность во всякого, кто вверял ему свою судьбу.
Он держался в стороне от других — он был непрошенным гостем в мире смертных.
Он никогда не фотографировался и не бывал на людях.
Его дух с каждым годом становился только сильнее: говорили, что он мог чувствовать затаившихся врагов, проникать в будущее, предсказывать чью-либо смерть. Некоторые даже утверждали, что убить его невозможно.
Разан отвернулся от танцоров бон, прошелся по комнате, лишенной каких-либо украшений и мебели, за исключением соломенных матов на полу и зажженных бумажных фонариков, свисавших с потолка и стен из рисовой бумаги. Его глаза остановились на маленьком огоньке, теплившемся в бра в угловом алькове. Ни его квартира в небоскребе, ни его семь домов в Японии ничем не отличались в обстановке. Все они, согласно японской традиции, были суровы и пустоваты, в них было только то, что он считал прекрасным или полезным.
В руках он держал сосновую шкатулку, ее черная лакированная поверхность была усыпана золотыми пылинками. В шкатулке лежала голова куклы и кинжал, врученный Разану адмиралом Ямамото, автором и исполнителем дерзкого рейда на Перл-Харбор. Голова куклы была от хина-нинджио, набора из пятнадцати кукол, олицетворявших старинную знать и членов японской императорской семьи. Это все, что у него оставалось как напоминание о той женщине, которую он все еще любил.