— Наш флот смог бы это сделать, если мы объявим войну Северным Штатам. Но это немыслимо!
— Не согласен. Ради бога, мы должны вступить в войну на стороне Дэвиса, хлопок американского Юга — кровь нашей экономики. Тогда южане победят. В противном случае они проиграют.
— Это верно. Но мы в равной степени зависим и от Севера.
— Как нам отобрать у него корабли? Должен же существовать какой-нибудь способ разорвать эту цепь. Если он не сможет перевезти груз, он банкрот.
— Как поступил бы Дирк?
— Взял бы его за горло, — тут же ответил Малкольм.
— Значит, до него нам и нужно добраться…
Где оно у него, это горло, и что собой представляет? — снова спросил он себя, тихо лежа на кровати, заставляя свой мозг четко работать над этой проблемой и над всеми остальными. Анжелика? Нет, о ней я буду думать позже — но я знаю, что с каждым днём люблю её все больше.
Благодарение Богу, я теперь могу писать письма. Обязательно нужно ещё раз написать маме, если уж кто и знает уязвимое место Броков, так это она, разве Тайлер Брок не её отец, а Морган не её брат, но как она смеет издеваться над родственниками Анжелики? Может быть, мне стоит написать отцу Анжелики? Да, но не сейчас, времени впереди ещё довольно.
Столько ещё писем предстоит написать, потом нужно будет заказать книги из Англии, до Рождества осталось не так уж много времени, не забыть ещё о благотворительном бале жокей-клуба в Гонконге, о ежегодном бале Струанов тоже пора подумать, встречи, назначенные на сегодняшний день: Джейми по крайней мере дважды, в полдень Сератар — что ему-то понадобилось? Что там ещё на сегодня? Филип собирается зайти поболтать после завтрака… погодите минутку, нет, это не сегодня. Вчера сэр Уильям приказал ему возвращаться в Эдо, чтобы подготовить миссию к встрече с Советом старейшин через двадцать дней.
— Эта встреча действительно состоится, сэр Уильям? — спросил он, когда посланник навестил его. Поскольку флот больше не защищал миссию, а самураи развернули вокруг широкую, хотя и не открыто враждебную деятельность, сэр Уильям, подождав несколько дней для сохранения лица, счел за лучшее вернуться в Иокогаму, якобы для подготовки к принятию компенсации.
— Думаю, что да, мистер Струан. Возможно, не день в день, но да, церемония состоится примерно в это время, и тогда мы сделаем настоящий и очень большой шаг вперед. Если они выплатят первые пять тысяч фунтов, как обещали… что ж, это будет для нас очень хорошим знаком. Кстати, я так понимаю, у вас есть пароход, который сегодня отправляется в Гонконг, не смогу ли я уговорить вас позволить одному из моих сотрудников и кое-какой срочной почте отправиться вместе с ним — я вскоре ожидаю прибытия моей жены и двух сыновей, и мне необходимо заранее все подготовить.
— Конечно. Я упомяну об этом Макфею. Если вам понадобится место на любом из наших кораблей, чтобы встретить их, скажите лишь слово.
— Благодарю вас. Я планировал взять отпуск недели на две, когда они приедут. Здесь как-то тесно, начинаешь чувствовать себя словно взаперти, вы не согласны? Мне не хватает суматохи Гонконга. Поразительный город, хотя, чёрт меня подери, вряд ли на Уайтхолле понимают это! Изрядные порции доброго ростбифа, немного крикета или тенниса, театр или опера и несколько дней на скачках были бы мне сейчас весьма кстати. Когда вы возвращаетесь?
«Когда?
Новость об этом кошмаре на Токайдо должна была достичь Гонконга неделю назад, если только пакетбот прорвался через шторм. Маму, наверное, хватил удар, хотя по ней никогда никто ничего не определит. Приедет ли она сюда на первом же корабле? Возможно, но для этого ей придется оставить без присмотра главную контору, а также Эмму, Розу и Дункана. Теперь, когда отец умер, а меня там нет, восемнадцать дней отсутствия для неё слишком большой срок. Но даже если она уже на борту и спешит сюда, у меня есть ещё три-четыре дня, чтобы выстроить свою линию обороны. Странно это — думать о ней как о возможном враге, — ну, если и не враге, то уже больше не друге. Хотя, может быть, она все-таки остается другом, каким была для меня всегда, именно другом, пусть и далеким, ведь все своё время она отдавала отцу и на нашу долю его приходилось немного».
— Здравствуй, сын, неужели бы я могла хоть когда-нибудь стать твоим врагом?
Он был поражен, увидев её стоящей подле его кровати, и отца тоже, и это было странно, потому что он помнил, что его отец умер, только это, казалось, не имело никакого значения. Он быстро выскочил из постели, не чувствуя никакой боли, и вот он уже радостно болтает с ними в катере, который пересекает гавань Гонконга, небо над ними все в грозовых тучах, родители почтительно слушают и одобрительно кивают его мудрым планам, Анжелика сидит на корме, её платье прозрачно, груди манят, теперь уже ничем не прикрытые, его ладони ложатся на них, опускаются ниже, вот она вся обнажена, её тело извивается, прижавшись к нему, руки ласкают его лицо…