К ним бочком приблизился Ланкчерч.
– Вы вооружены, Норберт?
– Нет, а вы?
– Нет.
– У меня есть оружие, сэр, – Горнт достал свой крошечный пистолет, – только большой дыры он в них не проделает, если они поведут себя враждебно.
– Если есть сомнения, молодой человек, – хрипло произнес Ланкчерч, – давайте тягу, говорю я всегда. – Он сунул свою руку Горнту, прежде чем торопливо уйти. – Барнаби Ланкчерч, мистер Горнт, рад познакомиться с вами, добро пожаловать в Йокопоко, до встречи в клубе, слышал, вы играете в бридж, так это в любое время.
Все потихоньку отодвигались подальше. Пьяницы неожиданно протрезвели. Все держались настороже, слишком хорошо зная, с какой молниеносной быстротой самураи орудуют мечами и опасаясь внезапного нападения. Норберт уже наметил путь отступления, буде это окажется необходимым. Потом вдруг увидел наряд морских пехотинцев под командой сержанта, выбежавших из проулка с ружьями наготове. Они быстро заняли главенствующую, хотя и не вызывающе воинственную позицию, и он расслабился.
– Теперь все в порядке. Вы всегда носите это с собой, Эдвард?
– О да, сэр, всегда. Мне казалось, я говорил вам об этом.
– Нет, не говорили, – заметил Грейфорт, довольно резко. – Позволите взглянуть?
– Разумеется. Он, конечно, заряжен.
Пистолет был крошечным, но тем не менее смертоносным. Два ствола. Два бронзовых патрона. Рукоятка с серебряными накладками. Он вернул пистолет Горнту, глаза его смотрели жестко. – Отличная вещь. Американский?
– Французский. Мой отец дал его мне, когда я отправился в Англию. Сказал, что выиграл его в карты на пароходе. Единственный подарок, который он сделал мне за всю жизнь. – Горнт тихо рассмеялся; они оба наблюдали за приближающимися самураями. – Я не расстаюсь с ним даже на ночь, сэр, но стрелял из него лишь однажды. В некую леди, которая пыталась ускользнуть с моим бумажником в глухой полуночный час.
– Вы попали в нее?
– Нет, сэр, даже не пытался. Просто причесал ей волосы на пробор, чтобы попугать. Леди не должны красть, не так ли, сэр?
Норберт хмыкнул и устремил взгляд на самураев, увидев Горнта в новом свете, опасном свете.
Японский патруль шел по середине дороги; часовые перед британской, французской и русской миссиями – единственными, имевшими постоянную охрану, – потихоньку взводили курки ружей, уже предупрежденные.
– На предохранители! Никакой стрельбы, ребятки, пока я не скажу, – глухо проворчал сержант. – Граймс, отправляйся предупреди его вашество, он у русских, третий дом по улице, тихо давай.
Солдат скользнул прочь. Уличные фонари на променаде потрескивали. Все тревожно ждали. Семенящий офицер-японец приблизился с бесстрастным лицом.
– Ну и подлая же рожа у этого ублюдка, а, сержант? – прошептал часовой, ружье у него под ладонями стало влажным от пота.
– У всех у них рожы подлые. Спокойно теперь.
Офицер поравнялся с британской миссией и дал отрывистую команду. Его люди остановились и построились лицом к воротам, а он, громко топая, вышел вперед и обратился на гортанном японском к сержанту. Пронзительное молчание. Опять нетерпеливые высокомерные слова, явно приказ.
– Что тебе, колобок? – сквозь зубы спросил сержант, возвышаясь над ним на полметра.
Снова эти уродливые предложения, в тоне прибавилось злости.
– Кто-нибудь понимает, чего он тут говорит? – выкрикнул сержант. Никакого ответа, потом Йоганн, переводчик, осторожно отделился от края толпы, поклонился офицеру, который слегка кивнул в ответ, и заговорил с ним по-голландски. Офицер ответил на том же языке, с трудом подбирая слова.
– У него послание, – перевел Йоганн, – письмо для сэра Уильяма, должен вручить его лично.
– Насчет этого не знаю, мистер, уж никак, пока эти чертовы мечи болтаются у него на боку.
Японец двинулся к воротам миссии, и на всех ружьях щелкнули предохранители. Он остановился. Яростная тирада в сторону сержанта и часовых. Все самураи на четверть вытащили мечи из ножен и встали в оборонительную позицию. Дальше по дороге наряд морских пехотинцев перестроился в боевой порядок. Все ждали, кто первый совершит ошибку.
В этот момент из соседнего здания русской миссии торопливо вышли Паллидар и два драгунских офицера в парадных мундирах, при парадных шпагах.
– Я принимаю командование, сержант, – сказал Паллидар. – В чем дело?
Йоганн рассказал ему. Паллидар, уже изрядно поднаторевший в японском этикете, подошел к офицеру, поклонился и проследил, чтобы офицер поклонился ему как равному.