Как мудро поступил мой предок, заточив императора и этих разодетых лизоблюдов в Киото и построив свою собственную столицу в Эдо, подальше от этих искушений и подлых интриг, и как мудро было запретить Сёгуну приезжать в эту медоточивую ловушку.
Я должен уехать. Но как я могу без Нобусады?
Двор разве что не полностью отвернулся от него. Как и Нобусада. Дважды юноша в последний момент отменял назначенную встречу, ссылаясь на недомогание. Врач Сёгуна официально подтвердил простуду, но глаза его согласились, что это был предлог.
– Однако здоровье повелителя тревожит меня, князь Ёси. Сложения он слабого, а его мужские достоинства оставляют желать много лучшего.
– Это вина принцессы?
– Нет, нет, господин. Она сильная и живая, и ее инь достаточно вместителен и сочен, чтобы удовлетворить самый разборчивый ян.
Ёси подробно расспросил врача. Нобусада никогда не был фехтовальщиком или охотником, не любил проводить время на воздухе, как его отец и братья, предпочитая соколиную охоту или стрельбу из лука как состязания более легкие, или еще чаще состязался в поэзии и каллиграфии. Но в этом не было ничего дурного.
– Его отец по-прежнему крепок, как старое седло, а его семья известна своим долгожительством. У вас нет причин для тревоги, доктор. Дайте ему один из ваших настоев, скажите, чтобы ел побольше рыбы, поменьше полированного риса и поменьше тех экзотических блюд, которые так любит принцесса.
Она присутствовала на той единственной беседе, которая состоялась у него с подопечным несколько дней назад. Она прошла плохо. Нобусада отказался подумать о возвращении в Эдо, отказался даже обсудить возможную дату отъезда, отклонил его советы по всем другим вопросам, тыча ему в глаза Огамой:
– Тёсю контролируют улицы, люди Огамы уничтожают повсюду подлых сиси, братец. Даже в окружении наших воинов я больше не в безопасности. Мне не грозит ничего только здесь, под защитой императора!
– Это миф. Единственное место, где вы в безопасности, это замок Эдо.
– Прошу простить, князь Ёси, – голос принцессы был сладким и гладким как шелк, – но в Эдо так сыро, погоду там никак не сравнить с Киото, а кашель моего мужа нуждается в сухом климате.
– Правильно, Иязу-чан, к тому же мне здесь нравится, братец, впервые в жизни я свободен, не заключен в этом ужасном замке! Здесь я могу бродить где хочу, петь и играть и чувствовать себя в безопасности, мы здесь в безопасности. Я могу остаться здесь навсегда! Почему нет? Эдо – вонючий, паршивый город, править отсюда было бы великолепно.
Ёси попытался вразумить его, но ничего не добился. Потом Нобусада выпалил:
– Что мне больше всего нужно, пока я не стану совершеннолетним – а ждать уже недолго, братец, – что мне нужно так это сильный вождь, тайро. Нори Андзё подошел бы идеально.
– Это было бы очень плохо для вас и для Сёгуната, – ответил он и терпеливо объяснил еще раз, но его слова не произвели никакого эффекта. – Неразумно назна…
– Я не согласен, братец, Андзё слушает меня, меня, чего вы никогда не делаете. Я сказал о своем желании поклониться Божественному, моему шурину, он согласился, и вот я здесь, а вы были против! Он слушает меня! Меня! Меня, Сёгуна! И не забывайте, что кто угодно будет лучше, чем вы. Вам никогда не стать тайро, никогда!
И он оставил их обоих, так и не поверив, несмотря на презрительный, выводящий его из себя смех Нобусады ему вслед, – что тайро Андзё когда-нибудь действительно станет фактом.
Но теперь это факт, угрюмо подумал он, чувствуя на себе пристальный взгляд первого канцлера Вакуры.
– Я покину Киото в течение нескольких следующих дней, – объявил он, придя к неожиданному решению.
– Но вы здесь почти совсем нисколько не пробыли, господин, – сказал Вакура, молча поздравляя себя. – Конечно, наше гостеприимство не могло быть таким ужасным?
– Нет, не ужасным. Итак, какая еще гнусная новость есть у вас для меня?
– Никакой, господин. Прошу простить, что я пересказал что-то, расстроившее вас. – Вакура позвонил в колокольчик. Тут же вошел паж с раскрашенным лицом, неся чай и тарелочки с финиками; его зубы тоже были вычернены. – Спасибо, Оми. – Мальчик улыбнулся ему в ответ и вышел. – Эти финики самые сладкие из всех, какие я когда-либо пробовал. Из Сацумы.
Финики были большие, их облили медом и высушили на солнце. Глаза Ёси сузились. Он взял один; то, что они оказались из Сацумы, не было совпадением.
– Они превосходны.
– Да, действительно. Жаль, что даймё Сандзиро не так приятен, как фрукты, которые выращивают его крестьяне-воины. Любопытно, что самураи в Сацуме могут быть и теми и другими, оставаясь при этом самураями.