Человек из отражения. Я видела его, когда мы с Бездной гадали. Был он, отражение, и стоящая напротив женщина в капюшоне и маске. То есть, я так думала, что это женщина. Они ничем не были связаны, но имели кое-что общее - так я поняла тогда. И если все остальные предсказания Бездны были просты и понятны, то это вызывало у меня только недоумение. Я начала думать, что что-то проворонила, или что Бездна пошутила, желая запутать или ошиблась…
И вот - этот человек из зеркала.
Я спрашивала о нем у Гая, но узнала лишь немногое.
- Кто он?
- Мой знакомый, который мне должен за помощь.
- Как его зовут?
- Родриго Ваноццо.
- Он итальянец?
- Отчасти.
- Он ведьмак?
- Да.
- Почему он носит маску?
- Не знаю. Хочет так.
И больше ничего я не смогла узнать. Я отчетливо понимала, что этот человек - плохой, но Гай так не думал. Я не стала рассказывать ему о своих мыслях. Не знаю, почему. Обычно я рассказывала Гаю все.
Почему ведьмак носит маску? Он прячется? Но так только привлечешь внимание… Перчатки почему? Не желает прикасаться к людям? Или же и лицо, и руки у него изуродованы. Вспомнилось, что персонаж из книги “Марианна” г-жи Бенцони, носивший перчатки, скрывал черную кожу мулата. Ничего более разумного не приходило в голову. Зачем человеку среди бела дня таскать сутану и маску - здоровому в психическом смысле человеку? А, может, он вампир? Прячется от солнца… Стоп. Вампиры, которые не спят днем, к солнцу невосприимчивы…
Словом, я совершенно запуталась.
Вечер в компании моих подруг прошел незаметно. Мы смеялись, я рассказывала девочкам о своем путешествии по Европе, они восхитились романтичной историей с нашедшим меня отцом…
Вот только под конец девичника, несмотря даже на четыреста граммов текилы, принятых внутрь, я загрустила. Мне не хотелось ничего - ни Бездны с ее загадками, ни мыслей о будущем вампиров и ведьм, ничего и никого.
Только к Мане хотелось невыносимо. Поэтому приехавшему за мной Адриану (Мана в клубе не появился, хренов манипулятор) я велела пьяным голосом:
- Вези меня к своему отцу.
И он отвез. И…
Эээ… Так что же там я хотела сказать по поводу мета и глюков от него?.. Черт, все вылетает из головы, когда вспоминаю ту ночь с истосковавшимся по мне Маной…
Так вот, по поводу глюков от метамфетамина. Я склонна не соглашаться с Гаем, который не мог найти меня на ином плане, когда я летала под метом. Я также склонна думать, что под воздействием этого вещества я попала в ту область Бездны, куда Гаю никогда не удавалось заглянуть. И я почему-то уверена, что никогда не удастся.
Глава 2
Всё,что память сберечь мне старается,
Пропадает в безумных годах,
Но горящим зигзагом взвивается
Эта повесть в ночных небесах.
А. Блок
Зачем отдал он жизнь на бойню, на расправу,
Зачем он волком стал, охотником, зачем?
И. Ткаченко
Не зверьки, не детеныши - звери,
Жестокие звери,
Красивые звери,
Азартные звери!
М. Пушкина
- Да, у меня, - я проснулась от раздраженного голоса Маны. – Да, мой мастер, все за…бись. Почему беспокоишься?
Я ощутила, как чуть ёкнуло сердце. Мане звонит Ингемар. Я испытала дежа-вю, уж больно похожей эта ситуация была на утро после первой нашей ночи с Маной.
Только теперь зеленоглазый говорил с Ингемаром не тем миролюбивым будничным тоном, что обычен между близкими друзьями или родственниками.
Я перевернулась на бок, зевнула. Мана стоял, опираясь спиной о дверной косяк. И что мешало ему уйти из комнаты в любую другую часть его квартиры? Мне показалось, может… но мой супруг хотел, чтобы я услышала его разговор с Мастером Украины?..
В день, когда я прилетела в Киев (мы делали пересадку в Париже), Сейдж сдал меня на поруки Кимуре. Патернал, помнится, встречал нас в Борисполе с Джейми, Бирсен и двумя парнями из триариев. Прямо скажем, в нынешних условиях это более чем скромный эскорт. Однако один лишь Ким чего стоит… Горе-самурай встретил меня распростертыми объятиями, крепко прижал к себе, обернувшись спиной к терминалу, и быстро оглядев аэропорт, оценивая ситуацию. После чего быстро сунул меня на заднее сиденье бронированного BMW, рядом с двух сторон уселись Сейдж и Джейми, за руль сел сам Кимура, а подле него – Бирсен. Еще одна «бэха» ехала следом.
До дома патернала мы добирались окольными путями, путая след, как сказал Джейми, «для профилактики».
В доме в Лесниках меня ожидал необыкновенно теплый прием. Украшенная цветами и шариками гостиная, детки Кима в полном составе (время было вечернее, никто уже не спал), подарки и смертный, который на гитаре исполнял для меня все песни, которые я заказывала. Я была рада увидеть их всех, особенно Сашу, которая практически не отлипала от меня весь вечер. Помимо всего прочего, у Кима появились двое новых подопечных: парень и девушка. В суматохе приветствий, расспросов, пересказов новостей я так толком и не поняла, откуда они и чьими были, уловив лишь то, что с обоими новичками приключилось что-то невеселое, даже трагическое.
Впрочем, я оговорилась. Среди детей Кима я не увидела Ваню. И каждый раз, когда я хотела спросить, где он, меня кто-то перебивал, и я тут же об этом забывала.
Не было и Эристава.
Чуть позже приехали Адриан и Северус, а с ними – некий кобелеватого вида парень, с кудрявыми рыжими (не такими яркими, как у Сейджа, но все же) волосами, желто-карими раскосыми глазами, похожий не то на красивого тролля, не то на страшненького эльфа, в целом же – запоминающийся, яркий, хитрый и стебный. По крайней мере, у меня о нем сложилось такое впечатление. Весь в черном, в рубашке, расстегнутой до пупка, с медным браслетом-змеей на запястье – отчего-то, глядя на этого парня, я вспомнила книгу Айры Левина «Ребенок Розмари». Тот самый пресловутый ребенок, отмеченный числом Зверя, тоже был рыжеволос и желтоглаз. Адрианом его звали, вспомнила я.
Рыжего звали Леонардо Блази, он был ребенком Маны и мастером Харькова. И, наблюдая за ним, чуть расхлябанно двигающимся, немного развязно хохочущим, слегка развратно облизывающим клыки, я мысленно ставила рядом с ним Софию и Леттерию. И становилось до ужаса любопытно: а как же выглядят и что из себя представляют другие дети Маны? Несомненно, он выбирал их, не с бухты-барахты обращал, да и не из жалости, как Кимура, например. Вспомнилась «греческая звезда» Кассиани. Тоже, видно, особая была девушка.
Глядя из-под ресниц на Ману, полностью одетого и по обыкновению зализанного, я не сумела подавить вскипающую в душе волну сладкой истомы и беспричинной нежной радости. Именно рядом с этим мертвым парнем, в этой опасной полупустой квартире я чувствовала себя на своем месте.
А Ингемар… Совсем другое чувство охватило меня при мысли о нем. Я ему небезразлична.
Боюсь, он мне тоже.
В тот вечер у Кима Мастер Киева приехал довольно поздно. С ним был Иван. Мой белокурый мальчик, полный бурной радости, как двухмесячный щенок, облобызал меня, затискал и вместе с Сашей привычно не выпускал из-под своей опеки.
Что-то в Ванечке стало другим. Исчез из голубых глаз вечный спутник его – фатализм, обреченное знание того, что ему в жизни не светит ничего, кроме затрещин, зуботычин, матов и насмешек. Влияние Кима благоприятно сказывалось на Ване, решила я.
С Ингемаром я поздоровалась наспех, лишь бросив на него взгляд и сказав: «Здравствуй, Ингемар». Он махнул мне рукой с холодной понимающей улыбкой, наблюдая, как Иван душит меня в объятиях. Ингемар не изменял себе: белые брюки и рубашка, сливочный жилет, бежевые ботинки. Вампирам, конечно же, жара нипочем, но викинг выглядел весьма по-летнему.