Кусок два фута в длину и фут в ширину, вырезанный грубо и неаккуратно. Вполне может быть лоскутом, выдранным из спины летного комбинезона. Я захотел поднести ткань к глазам, но торговец возмутился, шипя, как горячее масло на сковороде.
— Скажи ему, что я хочу купить.
Не прекращая говорить на своем трескучем языке, торговец упорствовал, дергая ткань на себя.
— Хозяин, он не понимает торгового языка! — заныл Срэт. Шумно сердясь, торговец дернул сильнее, но я вырвал-таки лоскут у него из рук.
— Осторожнее, хозяин! — проблеял Срэт, хватая меня за руку.
Я оглянулся. Дратианин, раздвинувший толпу, мог быть негоциантом, предложившим мне груз глата, — как их различить? — только хитиновые плечи прикрывал белый плащ на манер мексиканского одеяла. Выглядел он недружелюбно. Подойдя вплотную, он что-то протрещал торговцу; тот заскрипел в ответ. В конце концов дратианин встал прямо передо мной.
— Хозяин! — зачастил Срэт, переводя неблагозвучный и неприязненный скрежет. — Страж порядка желает знать, почему хозяин решил ограбить торговца?
— Скажи, что я заплачу за ткань хорошую цену.
Зеленая фишка, которая на Косе составила бы шестимесячное жалованье механика, была принята холодно. Страж порядка выглядел все так же сурово.
— Узнай, Срэт, откуда он взял ткань!
Последовал длинный разговор. Полицейский, цеховой старшина, криминальный авторитет или «защитник прав человека» — дратианин явно оказался значительной персоной. Лавочник боялся его до смерти.
— Хозяин, торговец говорит, что добыл ткань честным путем. Торговец готов принести образец в дар, если хозяин настаивает.
— Я ни в чем его не обвиняю. Хочу только знать, откуда он взял ткань.
На этот раз заговорил авторитет, показывая на другую сторону рыночной площади.
— Хозяин, ткань продал торговцу раб.
— Какой такой раб?
— Человек, хозяин.
— Человек? Вроде меня?
— Он говорит — да, хозяин.
Я попробовал локтем рукоятку термоэлектронного пистолета. Конечно, если толпа рассвирепеет и на меня набросятся скопом, толку от него будет немного, но все же…
— Где он видел раба-человека?
— Здесь, хозяин. Раб принадлежит скромнейшему триарху.
— Узнай, где триарх живет.
— Вон там, хозяин. — Срэт указал на серо-голубой фасад за другими домами, пониже. — Дворец их скромнейшего величия.
— Пошли! — приказал я, не обращая внимания на стража порядка.
Тот, однако, решительно затараторил, обращаясь к Срэту.
— Страж порядка говорит — хозяин забыл про награду.
— Моя оплошность. — Я передал в нужные руки еще одну фишку. — Скажи, что я хотел бы встретиться с триархом и оценил бы помощь в этом деле.
Условившись о цене, страж порядка повел нас через рыночную площадь и по лабиринту тесных улочек. Путешествие закончилось на мощеном дворике под крышей янтарного стекла. Можно было даже подумать, что выглянуло солнце. За деревьями, цветущим кустарником и зеркальным прудом в благодатном полумраке виднелась крытая галерея. Срэт явно нервничал: присев на что-то вроде стула, он заныл негромко и тоскливо. Эврика внимательно смотрела на длинноногую голубую птицу, бродившую в мелком пруду.
Дратианин невысокого роста вежливо осведомился, чего мы желали бы выпить. Эврику он спросил три раза; похоже, он так и не понял, что кошка не умеет разговаривать. Выпивка напоминала густой голубой сироп со вкусом меда и серы.
— Хозяин не должен этого пить, — сказал Срэт, принюхавшись. Сам он осушил свой бокал одним глотком.
Рассеянно глядя в темноту под сводами галереи, куда ушел наш провожатый, я притворялся, что пробую напиток. По стеклу над головой стучал дождь, а здесь, внизу, было душно, как в оранжерее. Через полчаса дратианин вернулся, и не один.
При росте в шесть футов приятель нашего гида в плечах достигал пяти; темно-синее бархатное одеяние пестрело лентами, кистями и кружевами наподобие чепца викторианской эпохи. Звали его Хруба. Он служил у триарха дворецким и говорил на лингва франка [2], хотя и очень плохо.
— Его величие может даровать одну милость. От вас же будет принято подношение.
— Насколько я понимаю, триарх владеет рабом-человеком. Я бы хотел с ним встретиться, если его величие не против.
Выразив согласие, дворецкий отдал приказ слуге; через десять минут тот вернулся, подталкивая в спину человека.
Крепкого телосложения, с коротко стриженными черными волосами и благородными чертами лица, он был одет в простую темно-синюю юбку-килт. Портил его только уродливый шрам дюйма два длиной, слева под ребрами. Завидев меня, человек остолбенел, шевеля губами.
— Ты… ты — человек! — проговорил он, переведя дыхание. Сказал по-зеридски.
Звали раба Хьювиль, и в плену он провел уже десять лет. Захватили его, когда с управлением яхты что-то случилось; в результате корабль занесло далеко в Приграничье.
— Во имя человеколюбия, — взмолился он, — выкупите меня, милорд!
Хьювиль хотел было опуститься на колени, но слуга крепко держал его за руки.
— Сделаю все, что смогу…
— Выручите меня, милорд — не пожалеете! Я из состоятельной семьи…
Хруба взмахнул рукой, и рабу не дали договорить; слуга увел его обратно в дом.
— Сколько? — спросил я, глядя на дворецкого.
— Он ваш.
Выразив благодарность на словах, я предложил деньги. Деньги, имеющие хождение на Косе, здесь, на Драте, мало кто принимает, пояснил дворецкий. Я прошелся по списку полезных вещей на борту «Джонго II», в кладовках и в трюме; мы сошлись на наборе из лекарств, вин, одежды и гипнозаписей.
— Его величие ценит возможность показать свое великодушие! — объявил Хруба. — М-м-м… А не желаете ли вы, случаем, принять еще одного раба?
— Человека?
— В точности так.
— И много у вас людей?
— Владения его величия обширны и многообразны, но людей только двое. Польза в хозяйстве, конечно, есть, но их портит своеволие. — В голосе Хрубы прорезались доверительные интонации. — Вам с ними будет легче, не сомневаюсь.
Поторговавшись десять минут, мы пришли к соглашению. По условиям сделки кладовые «Джонго II» останутся пустыми; хорошо, что у триарха рабов-людей только двое. Третьего я не смог бы себе позволить.
— За подношением, которое его величие принимает в духе доброй воли, отправятся грузовик и носильщики, — важно произнес Хруба. — Желаете, чтобы мы доставили рабов на корабль сами?
— Не беспокойтесь, я сам их заберу, — сказал я, вставая.
— Вы готовы пренебречь церемониями Договора, Честного Соглашения и Взаимного Удовлетворения? — Хруба явно был шокирован.
Я поспешил его успокоить, и дворецкий приказал слугам нести подобающую случаю утварь и припасы.
— Срэт, отправляйся на корабль. Проследишь за передачей товара, примешь людей на борт. Эврику прихвати.
— Хозяин, бедный Срэт боится идти один. И Срэт боится за хозяина…
— Пошевеливайся, не то они успеют раньше тебя! Срэт печально пискнул и заспешил к яхте.
— Вот и второй раб, — указал рукой дворецкий.
Из ниши на другой стороне дворика, в сопровождении слуги, появилась стройная фигура в серой юбке того же покроя, что килт у Хьювиля.
— Вы сказали — человек? — пробормотал я глупо.
— То есть вы сомневаетесь? — чопорно осведомился Хруба. — Честность его величия подвергают сомнению в его собственном дворце — Дворце совершенной гармонии? Такое бывает нечасто!
— Приношу извинения. — Я все пытался прийти в себя. — Это вопрос терминологии… Не ожидал увидеть женщину.
— Человек женского пола, — согласился Хруба. — Именно человек, и прекрасный работник. Мельче другого, быть может, но трудолюбивый и усердный. Его величие не хотел бы оставить у вас дурного впечатления. Сделка ни в коем случае не должна казаться сомнительной…