– Сержант! – окликнул Басманова рядовой Тоот, – Все, кроме одного, мертвы! Да и тот не жилец, восемнадцать ран, четыре из них в живот! Кровь хлещет, как из ведра!
– Спасибо, Эрнст! – сержант махнул рукой, – Посмотри‑ка лучше сюда!
– Так! – присев на корточки, Эрнст посчитал девушке пульс, заглянул за оттянутое веко и, бросив взгляд на измятый шлем, неторопливо изрёк, – Имеет место лёгкая контузия и потеря сознания от удара по голове. – немного подумав он добавил, – Должна быть ещё куча синяков, но полный осмотр, надеюсь, не требуется?
– Хоп, как говорит наш друг Ахмед… – Басманов посмотрел на девушку, которую Лаврухин освобождал от доспехов, просто перерезая ножом крепёжные ремни, – В сознание её привести сможешь?
– Погоди, Сергей, – поднял голову Лаврухин, – Вот закончу, тогда и приводите в сознание! А то, чёрт её знает, вдруг начнёт дёргаться?
Басманов поднял небрежно отброшенное Лаврухиным зерцало, грудную пластину доспеха. Богато инкрустированный золотом и чернью металл, был весь покрыт вмятинами и глубокими бороздами.
– Если бы не доспехи… – подумал сержант, рассматривая, честно выполнивший свой долг, кусок железа, – Беседовала бы она сейчас с предками. Он вспомнил фразу Сенкевича про «миланские доспехи»…
– Ячмень! – бросил он через плечо.
– Здесь я! – десантник подошёл к нему, на ходу вытирая окровавленный нож куском чёрной ткани, и, бросив незаинтересованный взгляд на девушку, проворчал, – Ну, что там ещё?
– Возьми кого‑нибудь в помощь! Соберёте и упакуете все её железки… – Басманов передал ему нагрудную пластину, – Держи!
– А на хрена, спрашивается?
– Отдадим на экспертизу! Пусть товарищ Николаев разбирается! – усмехнулся сержант, – На предмет определения технического уровня!
– Ну, если для Клима?!. ‑ протянул Ячменёв, оглядываясь, – Лобанов, Петров! Давайте сюда! Слушай, орлы, боевую задачу…
– Дед! – хмыкнул Басманов и посмотрел на Лаврухина, – Скоро там, Сашка?
– Сейчас! – десантник, перерезав ремни, раскрыл наголенники, – Готово! – он поднял голову и усмехнулся, – У нас, даже самая сумасшедшая металлюга столько железяк на себя не навешает!
– Тогда, вот что, брат‑храбрец! – Басманов указал на девушку, – Бери эту красу ненаглядную в охапку и отходи к Мурадову, а Эрнст, если что, тебя прикроет!
– Эх, не было печали! – Сашка поднял, так и не пришедшую в сознание, девушку на руки, – Потопали, что ли?
Вслед за ними двинулись и все остальные. Только под сводами леса Басманов смог немного расслабиться. Вызвав на дисплей персонального электронного «блокнота» карту окрестностей, он задумчиво почесал подбородок, – Тут, километрах в полутора‑двух на юго‑запад, полянка есть с ручейком. Вполне подходящая для привала, между прочим! Там отдохнём и на связь выйдем! – он оглядел своё воинство, – Ну что парни потопали?
– А мне, что так эту красавицу и тащить на себе? – возмутился Сашка Лаврухин, – У нее, что своих ног нет, или она калека какая?
– Слушай, Ливрик, ты что чем‑то недоволен? – в голосе Басманова послышалась лёгкая угроза, – Не хочешь достойно нести тяготы и невзгоды?!
Поняв двусмысленность фразы, парни дружно рассмеялись, внутренне освобождаясь от боевого напряжения. Видно этот гомерический хохот наконец привёл девушку в чувство и она наконец открыла свои большие, цвета бутылочного стекла, глаза. Неловко пошевелившись, она попыталась высвободиться из объятий и Лаврухин аккуратно поставил девушку на ноги. С минуту она неуверенно пошатываясь стояла, ухватившись за его локоть, потом её прекрасные губы исказила болезненная гримаса. Сашка едва успел ухватить её за талию, когда перегнувшись пополам в резком спазме, девушку стало неудержимо рвать. Смех немедленно стих.
– Что это с ней? – не понял Басманов.
– Контузия, сотрясение мозга, по‑другому! – Тоот вытащил из упаковки шприц‑тубу, – Рвотный рефлекс от сильной головной боли. Сейчас промедольчик кольнем, и всё будет нормально.
– Кончай болтать, Склифосовский! – когда рвота закончилась, Лаврухин помог девушке выпрямиться и с братской заботой вытер её перепачканный рот своим платком. – Делай, давай скорее!
– Куда колоть? – не понял Эрнст, потому что, девушка была одета в куртку и штаны из толстой грубой кожи, от которой тонкая игла шприц‑тубы вполне может согнуться. Басманов знал, что именно такую одежду одевали под доспехи, что бы железо не натёрло мозолей.
Девушку снова согнуло в очередном приступе. При этом куртка на спине задралась, и из‑под неё показалась белая нижняя рубашка из тонкой ткани…